Первородный сон

– Я зачищу дорогу. Вы разберитесь с трактиром. Мы должны остаться единственными живыми существами на этой поляне. Тогда мы сможем преодолеть притяжение этого мира, чем бы он ни являлся…

С этими словами архонт достал меч с кинжалом и развернулся в сторону тракта. Щит, прикрывающий спину, блеснул на солнце. Он на долю мгновения привлёк внимание Теольминта. На щите, вместо герба Дома Весеннего Шторма и колышущихся эльтасмирийской магией волн, был изображён большой красивый цветок в окружении нескольких цветков поменьше. Внезапная догадка осенила Теольминта… В это же мгновение толпа во главе с трактирщиком начала приближаться, а молчаливый хафлинг вдруг резко вскинул руки. Словно рыбки в прозрачном пруду, блеснули на солнце метательные ножи, смертельной стаей пущенные в эльтасмириев. Реакция Улианты была мгновенной. Она бросилась наперерез, закрывая своим телом стоящего за спиной Теольминта и спуская тетиву лука. Два ножа она сбила стрелой, один пролетел мимо, но остальные три вонзились в её тело. Она упала на землю, истекая кровью. Теольминт закричал, его глаза наполнились гневом, и он ринулся в атаку. Ни один воин не смог бы устоять против него в этот миг, …если бы он добежал до врагов…

Слова правителя Шана смутили Вельсиолла. Он вёл себя как учитель, ожидающий верных поступков от учеников. Однако архонт ничем не выдал своего замешательства:

– Я ничего и никогда не делаю беспричинно. Если я решил вести отряд этой дорогой, значит, так было нужно.

– А есть ли отряд?

– Мои спутники могут о себе позаботиться.

– В этом я не сомневаюсь, – правитель Шан отчего-то опять улыбнулся, – все смертные куда-то торопятся. Но вы то бессмертные. В чём смысл вашего выбора? Я вам не враг, но и не друг, я просто хочу понять мотивы. У меня складывается ощущение, что вы можете своей неопытностью подвергнуть соглашение риску.

Вельсиолл не понял о каком соглашении идёт речь и почувствовал, как холодеет воздух вокруг.

– Прежде чем я расскажу вам о мотивах, можно спросить вас о другом?

– Конечно. Я не могу отказать гостю, которому понравился мой бамбуковый чай. – Опять улыбнулся правитель Шан.

«Ещё бы», – подумал Вельсиолл, – «думаю, не было долгожителей среди тех, кому ваш чай не понравился», а вслух спросил:

– Здесь нет Локтоиэль. Почему?

– О, – удивился собеседник, – вы необоснованно применили могучее заклинание Зелёной Бури против меня, которое убило бы бедную девочку, не смотря на то, что вы отбежали от неё. Ваше состояние было близко к психическому срыву. И поэтому я решил, что позже вы сильно расстроитесь, если она умрёт от вашего поступка. Поэтому вынужден был наложить на неё защитную сферу. С ней всё в порядке.

– А вы сами? Как вы устояли? Зелёная буря уничтожает равно как живых, так и неживых, как плоть, так и духов. Вы же только щёлкнули…м-м-м… пальцами, и мы оказались здесь.

Правитель Шан посмотрел на него, как на дитя, но всё же ответил:

– Я и не живой, и не неживой. Я – не привидение. Меня прозвали Разочарованным духом, но это несколько неверное суждение. Скорее я и есть само Разочарование. Думаю, позже вы сами для себя решите, кем я являюсь для вас. Но не разочаровывайтесь, – рассмеялся правитель Шан игре слов, – ваше боевое заклинание на самом деле могучее и действенное, просто в мире не бывает универсальных решений.

– Если вы правите Старой дорогой, то зачем…

– Я не правлю Старой дорогой, – впервые перебил правитель Шан, – Старая дорога – это просто название, которое дали кхатазы для определения местности. Здесь перекрещиваются потоки Силы и Эфира, здесь сходятся пути нескольких миров. Здесь можно погибнуть, или жить вечно. Тут никто не правит. О-о-о, – удивился правитель Шан, – мой чай заканчивается. Думаю и мне пора следовать по делам. Давайте вернёмся к вашим мотивам. Зачем вы рискуете? Зачем идёте этим путём?

Вельсиолл понимал, что ответ может стоить ему жизни. Разочарованный дух возможно и не мог оставить его навечно в этом городе, или в лесу, но, похоже, был способен на многое. Поэтому архонт выбрал чёткий и ясный ответ, без каких-либо выдумок…

Улианта проснулась от жжения в шее. Дико болели места укусов пчёл. Она открыла глаза. Её крепко обнимал плачущий Теольминт. Девушка лежала под деревом на окраине поляны с развалинами здания. Шёл мелкий противный дождь. Серое небо напоминало хламиду нищего.

– Почему ты плачешь? – Спросила Улианта.

Теольминт перестал её сжимать и отпрянул в удивлении. Затем его лицо озарила счастливая улыбка, и он снова обнял её так, что она чуть не потеряла сознание.

– Мне больно! – Прохрипела она.

– Извини. – Теольминт отпустил возлюбленную и сел рядом на мох.

Улианта лежала. Места укусов пчёл болели так, что она была почти парализована. Однако ощущала, что боль потихоньку отступает.

– Ты спасла мне жизнь. А я – тебе. – Заявил Теольминт, вытерев слёзы, и потихоньку превращаясь обратно в оптимистичного и иногда ироничного эльтасмирия.

– Как? В меня воткнулось три метательных ножа!