Первые четыре века христианства

Два великих епископа восстали из учеников Оригена: Дионисий, избранный после Иракла на кафедру Александрийскую, и Григорий чудотворец Неокесарийский. Необычайно было все течение жизни Григория: юношею хотел он посвятить себя изучению Римского права, в Верите, и вместо того сделался учеником Оригена, который наставил его правде Божией; потом искал уединения на родине в Понте, но тщетно, преследуемый молвою о своей добродетели, скитался из пустыни в пустыню, чтобы избежать священства; Федим епископ Амасийский, исполненный духа пророческого, провидел его очами духовными на расстоянии трех дней пути и, избрав заочно, невольно рукоположил в епископы Неокесарии, где насчитывалось только семнадцать Христиан. Григорий просил себе у Федима хотя краткое время для размышления о догматах веры, во избежание лести еретической, и молил Бога ниспослать ему свыше откровение истины. Во глубине ночи погруженный в божественные созерцания, внезапно увидел он пред собою величественного старца и потом светозарную Жену, которая повелевала старцу внушить истины веры новому епископу. Григорий с трепетом познал из их таинственной беседы евангелиста Иоанна и Пречистую Матерь воплощенного Бога и в то же мгновение начертал изложение веры, которое навсегда сохранилось в Церкви Неокесарийской: «Един Бог Отец Слова живого, Премудрости самосущей, силы и образа вечного; совершенный Родитель Совершенного, Отец Сына единородного. Един Господь, единый от единого, Бог от Бога, образ и выражение Божества, Слово действенное, мудрость, содержащая состав всего, зиждительная сила всего сотворенного и сила, сотворившая все созданное, истинный Сын истинного Отца, невидимый невидимого, нетленный нетленного, бессмертный бессмертного, вечный вечного. И един Дух Святой, от Бога исходящий, посредством Сына явившийся, то есть людям жизнь, в которой причина живущих, святой источник, святыня, подающая освящение. Им является Бог Отец, Который над всем и во всем, и Бог Сын, Который чрез все, Троица совершенная, славою и вечностию и царством нераздельная и неразлучная. Почему нет в Троице ни сотворенного, ни служебного, ни привходящего, чего бы прежде не было и что вошло бы после; ни Отец никогда не был без Сына, ни Сын без Духа; но Троица непреложна, неизменна и всегда одна и та же».

Григорий оставил свое уединение для проповеди Слова Божия, и святость жизни его обнаружилась столькими чудесами, что современники назвали его Чудотворцем. На пути в свою языческую паству, застигнутый бурною ночью, взошел он в храм идольский, и демоны бежали от его молитв. Лишенный оракула, жрец грозил ему судом, если не возвратит богов в обычное их жилище, и как бы устрашенный, епископ написал три слова на хартии: «Григорий сатане — вниди», чтобы, удовлетворив нечистому желанию жреца, обратить его к чистому Богопознанию. Изумленный служитель демонов сделался учеником обладавшего над ними, и молвою о том подвигся весь народ Неокесарийский в сретение будущему своему пастырю: но удивился, видя убожество такого мужа, который не имел даже приюта в целом городе; богатейший из граждан предложил ему дом свой. Еще день не склонился к вечеру, как уже многие познали свет невечерний Христа, и наутро множество исцеленных всякого возраста сделались, в свой черед, проповедниками; скоро соорудилась общими силами церковь, которая уцелела посреди многих землетрясений и гонений. Григорий сделался советом и судьею народа: два брата, спорившие о наследстве отца за воды озера, не хотели примириться по увещанию пастыря; они вооружились к бою, и в одну ночь иссохло их озеро. Река Лик опустошала наводнениями окрестность, разбивая все плотины; Григорий, по просьбе народа, с молитвою водрузил свой посох на оплоте земли, и посох разросся древом, укрепившим оплот.

Однажды Евреи хотели употребить во зло милосердие святителя и, положив на пути его одного из братии своих, сотворили над ним плач, как бы над усопшим, и просили у мимоидущего мертвенного покрывала. Григорий снял с себя мантию, накрыл мнимого мертвеца и, сотворив о нем молитву, прошел далее: со смехом стали подымать лежавшего Евреи, но уже не могли возбудить от смерти; молитва епископа обратила их притворство в истину.