Первые четыре века христианства

Император Константин заблаговременно прибыл в Никею, и многие из епископов арианских думали воспользоваться его присутствием, чтобы предупредить против православных, но благочестивый Государь велел собрать все их тайные к нему письма и, не распечатывая, сжег у всех на виду, увещевая к миру. «Вы не должны искать суда от человеков, — сказал он, — но ожидать его от Бога, Который даровал вам власть рассуждения над душами; будьте же сами единодушны для прения о вере». 19 Июля 325 года открылось торжественное деяние первого Вселенского Собора в чертогах царских. Созванные епископы в безмолвии сидели на скамьях кругом всей палаты, ожидая прихода кесарева; он взошел без стражи, только в сопровождении немногих друзей и то христиан, облеченный в порфиру, величавый осанкою, но смиренный видом, и скромно приблизился к приготовленному для него месту, в углублении залы. Все встали при его появлении; он же, стоя у своего скромного седалища, ожидал, чтобы пастыри Церкви благословили ему сесть среди них, и все воссели после него. Старший из епископов восточных, Евстафий Антиохийский, сидевший по правую руку Государя, встал и, обратясь к нему, воздал хвалу Богу за его благочестие. Со светлым лицом ответствовал ему великий Константин, изъявляя радость свою о собрании стольких пастырей, и надежду на их единодушие, и предоставил полную свободу совещаться. Тогда Арий дерзнул изложить хульное свое учение пред лицом Собора, и соумышленники Евсевия Никомидийского громко его защищали; православные же епископы требовали от них свидетельства из Св. Писания, и лжеучители сами сбивали друг друга и противоречили текстам; некоторые умолкли от стыда, прение было жаркое; император с большим вниманием спрашивал опровержения православных на каждое предложение ариан и старался духом кротости успокоить состязавшихся. Прочли письма Евсевия Никомидийского к Павлину Тирскому в пользу Ария, и общее негодование обнаружилось. Ариане представили свое исповедание веры, которое было изорвано посреди Собора за богохульство. Они усиливались доказать, что Иисус Христос есть Сын Божий подобно нам, только по благодати; православные же пастыри вселенной единодушно доказывали им из Писаний, что Единородный Сын, Сущий прежде всех век в лоне Отчем, един с Ним и по существу, и вставили слово единосущный, как сильнейшее обличение на ариан, в Символ веры, в котором изложили истинное исповедание Церкви вселенской о Сыне Божием. Таков символ Никейский, послуживший на все века твердым основанием Кафолической веры: «Веруем во Единого Бога Отца Вседержителя, Творца всех видимых и невидимых. И во Единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, иже от Отца рожденного: то есть из сущности Отца, Бога от Бога, Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Им же вся быша: яже на небеси и яже на земли. Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшего, и воплотившегося, и вочеловечшегося, страдавша, и воскресшего в третий день, и восшедшего на небеса, и селящего одесную Отца, и паки грядущего судити живых и мертвых. И в Духа Святого».

Все епископы православные единодушно подписали имена свои под Символом; число же арианских уменьшилось от семнадцати до пяти: Евсевия Никомидийского, Феогниса Никейского, Марина Халкидонского, Феоны и Секунда Ливийских, потом же и первые три отступились от своего мнения, хотя ненадолго, и только два последних, с некоторыми из клириков Александрийских, подверглись соборному осуждению вместе с ересиархом Арием. Евсевий Кесарийский, после долгого прения о слове Единосущный, которое сперва находил слишком чувственным для выражения Божества и несходным с Писаниями, наконец убедился в истинном и правильном его смысле. Некоторые из епископов воспользовались впоследствии близостью греческого слова омоусиос (единосущный) с омиусиос (подобосущный), чтобы игрою слов и одною чертою пера выйти из затруднительного положения, но были обличены и вынуждены обнаружить гласно свое мнение, подобно Евсевию Никомидийскому. Сам император осудил его на изгнание после Собора, удостоверясь в его коварстве; Арий же был осужден им на изгнание во Фракию.

Собор, устроив главное дело обличением и отвержением лжеучения Ариева, подкапывавшего основание Церкви, занялся и другими предметами, менее важными, но необходимыми для внутреннего и внешнего благочиния, и, прежде всего, установил окончательно повсеместное празднование Пасхи в первое воскресенье после весеннего полнолуния, потому что на Востоке, еще с первых дней Христианства, не определено было настоящее время торжества, несмотря на заботы первостепенных епископов о единстве сего великого дня, и даже существовала в Сирии целая секта так называемых Четыредесятников, праздновавших Пасху отдельно от прочих 14 Апреля, по древнему обычаю Иудейскому. Евсевию Кесарийскому, как одному из самых образованных мужей своего времени, поручено было составить Пасхалию, или указание грядущих праздников на многие годы.