Первые славянские монархии на северо-западе Европы

Что же касается связи Галича с остальной Русью, то, как мы видели, связь эта окончательно порвалась в начале 40-х гг. XIII столетия. С этого времени Русь Юго-Западная составляет особую государственную систему, которая примыкает к Западу, а не к Востоку, которая имеет несравненно большее значение в делах Венгрии, Польши, Чехии, австрийского герцогства, Литвы и земли Ятвяжской, нежели в событиях княжеств Суздальского, Владимирского и вообще Руси Северо-Восточной. Эта отдельность, оторванность от родного племени, конечно, не могла сулить ей ничего хорошего в будущем. Но следует ли обвинять в этом Даниила? Конечно, нет: татары, наводнив весь юг России, совершенно обессилив его, отделили древнюю Киевскую Русь от нового Севера; но подле этой старой, парализованной Руси, в ее западном уголке, сохранилась частица русских сил, которые, развившись в особую, крепкую державу, требовали себе деятельности, искали исхода; они не могли пристать к родному Северу, от которого отделялись, с одной стороны, литовцами, с другой – татарами, и потому весьма естественно, что они обратились на дела, чуждые Руси, и мало-помалу произвели упомянутую связь Галича с прилежащими к нему государствами Западной Европы.

В конце царствования Даниила мы упомянули о перемене в литовских отношениях; она произошла следующим образом: Войшелк, совершив свою кровавую месть с помощью Василька и Шварна, «нарек перваго, аки отца себе и господина», а второму, по удалении своем в монастырь, отдал свое княжество.

Навсегда уже отказавшись от княжеского достоинства, Войшелк поселился в Даниловском монастыре, близ Угровска; туда же приехал к нему Григорий Полонинский, его старый наставник в иноческом житии, вблизи жили Шварно и Василько, таким образом, около князя-монаха собрались все любимые им люди; «се ми зде, близ мене сын мой Шварно, а другой господин мой отец князь Василько, а тема ся иму утешивати», – говорил Войшелк, не подозревая близкой смерти от руки русского князя. Отдача Литвы Шварну произвела весьма неприятное впечатление на Льва, человека, в высшей степени завистливого и стяжательного, и между ним и Войшелком поселилось неудовольствие; в 1268 г. прислал Лев к Васильку, прося устроить ему свидание с Войшелком; Василько, согласившись, послал зов, но Войшелк боялся Льва, не хотел ехать и если наконец решился, то отдавшись, как говорит летопись, на Васильковы руки. Князья весело праздновали свое свидание у немца Маркольта и казались в дружеских между собою отношениях. После обеда, когда все разъехались по домам, Лев отправился в монастырь Св. Михаила, где остановился Войшелк, и постучался в его келью со словами: «Куме, напиемся»[259]. Начался новый пир, в продолжение которого князья поссорились, и Лев, разгоряченный вином, кроме того и прежде нерасположенный к Войшелку, убил его. Вскоре после того умер и Шварно, и Литва снова отделилась от Руси; очень может быть, что поступок Льва раздражил литовцев против русских князей, и в Литве стал княжить туземец Тройден, язычник, о котором наша летопись отзывается очень неблагосклонно, придавая ему эпитеты окаянного, беззаконного, проклятого и т. д.

Из дальнейших отношений сыновей Даниила к Литве замечателен факт, записанный в летописи под 1289 г. Летописец сообщает, что литовские князья Будикид и Будивид дали Мстиславу Владимирскому Волковыйск, «абы с ними мир держал». Это известие, по всей вероятности, объясняется возникшими тогда в Литве смутами, которые заставляли князей ее стараться обезопасить себя извне, хотя бы то стоило известных пожертвований. Эти смуты были последним актом брожения, из которого родилось могущественное Литовское государство, и русский князь, заставляя литовцев покупать у себя мир ценой городов, никак не думал, что его собственное княжество скоро подпадет их власти.

Отношения к Польше отличаются тем же характером, какой имели при Данииле. Естественно, что постоянные междоусобия в Польше усиливали влияние русских князей. В летописи записан факт, что один из князей мазовецких (Кондрат Семовитович) стал под руку Владимира Васильковича и потом Мстислава Данииловича. Нам кажется, впрочем, что не следует придавать особенное значение этому подручничеству: оно было только номинальное.