Первый класс

Он порылся во внутреннем кармане и с отвращением выгреб оттуда пригоршню пластмассовых осколков.

— Отключен за неуплату, — хихикнул Илларион.

— Вот подонок! — прокряхтел генерал, отшвыривая обломки вдребезги разнесенного пулей телефона. — Неделю назад купил, триста долларов отдал…

— Ничего, — легкомысленно махнул рукой жестокосердный Забродов, — милицию соседи вызовут. Наверное, вызвали уже. А триста баксов за спасение твоей драгоценной генеральской шкуры — не такая уж высокая цена, я думаю.

— Думает он, — проворчал Мещеряков, массируя грудную клетку. — Мыслитель! Пуль-то было три. Если бы не бронежилет…

Он махнул рукой и сейчас же скособочился от боли в ребрах.

Получасом позже они сидели на кухне Забродова. Замерзший от долгого пребывания на холоде в одной майке и еще не расставшийся с мыслью сесть за руль Илларион отогревался крепким горячим чаем, а его превосходительство лечил нервную систему коньяком — выпивал рюмку, какое-то время сосредоточенно прислушивался к своим ощущениям, огорченно крякал — не помогло — и наливал снова.

«Скорая» давно уехала, увозя стрелка, который, как выяснилось, еще дышал и, если верить утверждению врача, имел неплохие шансы выкарабкаться. «Я бы ему не советовал», — заметил по этому поводу Забродов, после чего ядовито прошелся насчет генералов, которые лучше управляются с шариковой ручкой, чем с табельным оружием. «Помалкивай лучше, Рембо в тапочках», — ответил ему на это Мещеряков, добавив, что нарочно стрелял так, чтобы киллера потом можно было допросить. «И взыскать с него стоимость телефона», — подсказал Забродов.

Их перебранку прервал старший опергруппы, приехавшей по вызову жильцов дома. Он строго произнес, что у них еще будет время закончить дебаты, сидя в милицейском «обезьяннике». «Вот простая душа», — хмыкнул Забродов и отошел в сторонку, предоставив товарищу генерал-майору разбираться со старшим оперуполномоченным. Экзекуция продлилась около десяти минут, после чего гражданин начальник удалился чуть ли не строевым шагом, получив в качестве напутствия милостивое разрешение осмотреть место происшествия, а утром, так и быть, явиться в управление, чтобы в служебном кабинете товарища генерал-майора снять с него свидетельские — именно свидетельские, а не какие-то еще — показания. Забродов за время этой стрелецкой казни успел промерзнуть так основательно, что теперь, сидя на теплой кухне с кружкой горячего чая в руках, все еще продолжал время от времени зябко вздрагивать.

— Странно, — хлебнув чая и удовлетворенно крякнув, сказал он. — Что это с тобой сегодня, ваше превосходительство? Такой, понимаешь ли, всегда бесшабашный был, а тут явился к приятелю в гости в бронежилете и при стволе… С чего бы это?

Мещеряков хватил очередную рюмку и, предостерегающе подняв указательный палец, чтобы к нему временно не приставали с расспросами, склонив голову набок, прислушался к своим ощущениям. В трех местах простреленная белая рубашка его превосходительства была расстегнута до пупа; пиджак висел на спинке стула, из нагрудного кармашка, как высунутый язык, свешивался галстук, а на полу рядом с газовой плитой валялся снятый бронежилет, из которого никто не удосужился выковырять застрявшие пули. Внимательно изучив свое внутреннее состояние и придя, по всей видимости, к выводу, что оно все еще оставляет желать лучшего, товарищ генерал-майор опять вооружился бутылкой, уровень жидкости в которой катастрофически убывал.

— С чего, с чего, — проворчал он, осторожно массируя свободной рукой ушибленные ребра. — Интуиция подсказала! Ты скажи лучше, чего тебя голышом во двор понесло?

— Так уж и голышом, — возразил Забродов, следя за тем, как приятель наполняет рюмку. Рука у его превосходительства не дрожала — он всегда был крепким орешком, и генеральство его нисколько не испортило. — А что, если бы я оделся по всей форме, было бы лучше? Боюсь, пока я стал бы этим заниматься, наш приятель проделал бы в твоей многомудрой голове дырку для вентиляции. По крайней мере, когда я вышел, он как раз выбирал, где она будет лучше смотреться, во лбу или в виске.

— Да уж, — покачал чудом уцелевшей головой Мещеряков, — что да, то да… Такой шустрый гад! Я даже охнуть не успел. Вот я и спрашиваю: откуда ты там взялся?

— Сам не знаю, — сказал Забродов. — Просто захотелось вдруг подышать свежим воздухом…

— С ножом?

— А вдруг хулиганы пристанут?

— И все же?..

— Ну чего ты ко мне пристаешь, как самый настоящий хулиган? Выпил — будь человеком! У тебя интуиция, у меня тоже интуиция… Или она только генералам полагается?

— Ага, — важно кивнул Мещеряков, осушил рюмку и шумно потянул носом воздух. — Ее, когда звание присваивают, вместе с погонами вручают. И ты к моей интуиции не примазывайся! Скажи лучше честно, что засек ту вишневую «девятку», которая возле кафе села нам на хвост.

— О! — с уважением произнес Забродов. — Глазок-смотрок! Ты погляди, какие нынче пошли генералы! Все-то они видят, все примечают… Раз такое дело, налей себе еще. За успехи в боевой и политической подготовке.