Первый кубанский («Ледяной») поход

– Так точно, ваше высокоблагородие. Но одно недосказал его благородие. Он нам с Петром говорил, что вы из японцев будете, а вот по-нашему говорите лучше, чем мы, русские. Вот у нас в полку тоже командир был по виду – японец. Ни дать ни взять. А на деле – самый настоящий русский. А герой был – пером не спишешь. Георгия имел.

– А какого ты полка? – перебивает полковник. – Полков-то у нас много в армии было…

– Да, оно это точно, ваше высокоблагородие. Но лучше нашего Финляндского не было.

– Ну хорошо. А ты бы узнал теперь своего командира – японца-то этого, а?

– Эх, ваше высокоблагородие! Да его и узнавать не надо. Он сам вот перед нами – живой и невредимый. Даже имя и отчество не забыл: Ляксей, а по батюшке Владимич. А вот фамилия-то, прости Господи, не по языку моему. Не то Коровин, не то Круковин.

– Точно! – подтверждает полковник. – Здорово, молодец!

– Здравия желаю, ваше высокоблагородие!

Полковник слезает с коня, подходит к Ивану, троекратно целует его и обращается ко мне:

– Расстрел отменяю. Но наказание нет. С этого дня – от меня ни на шаг! – добавляет он, чуть не крича. – А с генералом Деникиным как? – спрашивает он.

– Не беспокойтесь, ваше высокоблагородие, и с ним все в порядке. У своего старого солдата стоять их превосходительство будут. Петр-то, их хозяин, из Железной дивизии его превосходительства будет.

Не прошло и нескольких минут, как и Петр нашел нас. Мы с ним, оставив наших – полковника и управление, – пошли разыскивать генерала А. И. Деникина. Нашли мы его быстро. Еще издали я увидел конную группу. Среди нее, на рослом коне, с Георгием на шее, в штатском пальто, генерал Деникин. Подбегаю. Докладываю.

– Стоять будете вот у него, – показываю на Петра.

– Ты что, из местных жителей? – спрашивает генерал.

– Так точно, ваше превосходительство. Милости прошу пожаловать. Большую честь окажете старому солдату вашей геройской Железной дивизии.

– Как? Так ты из моей дивизии?

– Так точно, ваше превосходительство. Сам-то я Финляндского полка, но после ранения, когда на Стоходе бои шли, к вам в дивизию попал. В ней и до конца войны прослужил.

– Так, так. Ну, это мне приятно. Коли так, поедем к своему сослуживцу. Далеко дом-то твой?

– Рукой подать, ваше превосходительство.

По дороге до самого дома Петра генерал вел разговор – больше о своей славной дивизии, выставляя себя самым скромным участником. А ведь на деле он и сам знал, что ошибается. Имя этого «скромного» славного героя будет записано золотыми буквами на скрижалях истории Великой и Гражданской войн. У дома Петра мы распрощались.

– Вон там у колодца – дом Ивана, ваше благородие. Прощевайте пока. Найду свободную минуту – зайду нашего командира повидать.

Всех своих сослуживцев, во главе с полковником К.-К., я застал уже за столом, уставленным разными яствами и напитками собственного производства, на которые больше всех налегал наш милейший адъютант поручик Пок. Встретили меня возгласами:

– Добро пожаловать, наш герой и незаменимый администратор. Мишка, иди, я тебя расцелую. Слово «ничтожество» беру назад.

Меня усадили рядом с хозяйкой дома, симпатичной, лет сорока, но еще сохранившей свою красоту женщиной. Она с места начала меня потчевать то тем, то другим, так что я вскоре осовел от еды и выпитой «малиновки». Благодарности ее мне за спасение мужа не было конца.

Пир наш затянулся до поздней ночи. В комнате уже оказалось восемь финляндцев. Все они знали полковника К.-К., их командира. Радости встречи с ним не было конца. Зашел «на минутку» и Петр. А засиделся до конца. На радости бегал домой за «последней», как он говорил, «косушечкой», конца которой не было. Но конец все-таки наступил.