Первый кубанский («Ледяной») поход

Вскоре армия двинулась на станицу Георгие-Афипскую. 1-я бригада шла непосредственно на железнодорожную станцию Афипскую, а 2-я бригада генерала Богаевского шла левее, чтобы атаковать ту же станицу с фланга. На рассвете отряд был встречен у станицы огнем нескольких бронепоездов красных, но несколькими выстрелами батареи полковника Миончинского – любимца Корнилова – бронепоезда были подбиты или обращены в бегство.

Афипская была взята ценой значительных потерь. Отсюда генерал Корнилов выслал отряд, неожиданно захвативший переправу через реку Кубань у аула Панахес, где при помощи парома армия стала переходить в станицу Елизаветинскую, где добровольцев встретили приветливо, выставив даже сотню казаков-добровольцев.

Настала полная весна с разливом горных рек и даже жаркими днями. Начался бой под Екатеринодаром, длившийся с 27-го по 31 марта. Наши части наткнулись на упорное сопротивление. Позже было документально установлено, что против 5000 добровольцев большевики стянули к городу до 50 000 бойцов.

30 марта генерал Казанович с партизанским полком ворвался на Сенную площадь города, но, будучи окружен сильнейшим врагом, ночью отошел, оставив на память о себе расписку в книге дежурного по караулам гарнизона города на местной красной гауптвахте.

Добровольческая армия в это время уже истекала кровью в неравном бою. Был убит командир Корниловского полка полковник Неженцев, ранены генерал Казанович, полковники Писарев и Улагай. Части потеряли до 50 процентов.

На другой день, 31 марта, генерал Корнилов снова решил штурмовать город, но был убит случайной гранатой, попавшей в ферму Кубанского экономического общества, где стоял штаб генерала. Эта смерть произвела на всех ужасное действие. Многие считали, что со смертью вождя армия погибла. Но в командование армией вступил генерал А. И. Деникин. Решено было уйти в горы, и лишь позже, получив известия о восстаниях на Дону, генерал Деникин решил повернуть на Дон.

В колонии Гначбау ночью похоронили тело павшего вождя в саду одного из колонистов. Но тайну его погребения сохранить не удалось, и вскоре красные откопали дорогую могилу. Найдя тело полковника Неженцева, положенное над телом генерала Корнилова, они продолжали штыками нащупывать дно могилы и нашли тело Корнилова… После издевательства на улицах Екатеринодара тело Лавра Георгиевича было сожжено, и прах развеян по ветру…

В ночь на 3 апреля армия переходила железную дорогу у станицы Медведовской. Вообще у нас тогда говорили, что разница тактики нашей и большевистской состояла в том, что мы ходили поперек железных дорог, а большевики – вдоль; всякий переход железнодорожного полотна для нас был сопряжен с риском наткнуться на бронепоезда врага, что при нашей слабости было очень опасно.

Генерал Марков, войдя в сторожку железнодорожного сторожа, вызвал по телефону с соседней станций какого-то из большевистских главковерхов и попросил его прислать бронепоезд, так как «кадеты подходят к переезду». Выстрелом из орудия в колеса паровоза бронепоезд был остановлен. Генерал Марков бросил гранату в паровоз, а добровольцы открыли огонь по вагонам. Бронепоезд был взят. Добровольцы захватили вагон артиллерийских снарядов и патронов, столь нам нужных…

Армия уходила на Дон. Мы двигались на подводах по 70–80 верст в сутки, удивляя большевиков неожиданностью своего появления. Однако в это время армия фактически от потерь почти растаяла. Она представляла собой бесконечный обоз раненых, охраняемый маленькими группами еще здоровых бойцов, также едущих на подводах.

Весна стояла в полном разгаре. Кубанская степь благоухала ковром цветов. Сады станиц стояли словно в снегу, а по ночам лягушачий хор мешал спать. Промелькнули хутора Журавские, станицы Бейсугская, Ильинская, Успенская, где армия имела 4-дневный отдых. Бои повторялись ежедневно, ибо мы двигались все время в полном окружении врага.

16 апреля вновь вступили в Ставропольскую губернию. Армию встретили огнем. Особенно упорной оказалась та же Лежанка, которую снова пришлось брать с большими потерями для врага.

В ночь на 23 апреля, в Страстную субботу, подходили к станице Егорлыкской. Была тихая пасхальная ночь, и только далекие зарева пожаров напоминали о людской вражде, не прекращавшейся даже в эту святую ночь. Ровно в полночь обоз вошел в станицу. Навстречу измученным добровольцам открылись двери храма, и в сиянии свечей оттуда несся гимн воскресения. Казалось, что мы славим воскресение всей России, освобождающейся от большевистской смерти…

Армия пришла на Дон, который начал сбрасывать с себя красную нечисть. Новочеркасск и Ростов были освобождены донскими казаками, вернувшимися из Степного похода, и отрядом полковника Дроздовского, пришедшего из Румынии. Добровольческая армия взяла с боем станции Сосыку, Крыловскую и др. Закончился Первый поход боем у разъезда Прощального. Армия стала на занятом ею плацдарме в Мечетинской, а обоз с ранеными ушел в Новочеркасск.