Первый кубанский («Ледяной») поход

Но рассуждать было некогда. Мы уже шли широким наметом, и дистанция быстро сокращалась. Шли мы, однако, по вязкой кубанской пахоте, и уже перед самыми цепями, на топкой низине, наши измученные кони стали сбавлять аллюр. Первая шеренга красных опустилась для стрельбы с колена, и с дистанции прямого прицела мы были встречены правильными залпами пехотного огня. В некоторых местах мы дошли на 30–50 шагов, кое-где отдельные всадники прошли через неприятельскую цепь, но в общем под сильным огнем наша атака захлебнулась. Впоследствии мы узнали, что против нас были только что прибывшие с Кавказского фронта настоящие строевые части.

Конница свою задачу выполнила, но потери людьми и лошадьми были тяжелые; мы не смогли вывезти ни своих убитых, ни своих раненых. Гвардейцы потеряли своего командира полковника Рашпиля.

С темнотой наша пехота начала отход, а к утру и мы прибыли в колонку Гначбау. К вечеру 2-го или 3 апреля наш отряд получил приказание разобрать по сумам брошенную или оставленную «кубанскую казну» (при оставлении Екатеринодара Кубанское правительство вывезло за Кубань все серебро, хранившееся в казначействе) и быть готовыми к немедленному выступлению. «Крыли» мы бросивших двуколки с казной на чем свет стоит! Кони уставшие, голодные, а тут еще добавочная нагрузка.

Куда идем, зачем… ничего никто не знает. Слухи ползут самые невероятные: «Наша пехота ушла пробиваться в горы… Конница разбегается…» и т. д. Неудачный бой под Екатеринодаром, смерть генерала Корнилова – все это сильно понизило дух. Более слабые духом несколько человек действительно оторвались, и судьба их осталась неизвестной.

При выходе из колонки я заметил оставленного хорошего коня и предложил брату вернуться за ним. В колонку уже входили красные, но стоило рискнуть: уж больно хорош был конь! Мы вернулись, взяли коня и догнали отряд на переправе. Не успели мы похвастаться своей «военной добычей», как откуда ни возьмись – «Гаврилыч»! (Так шутя называли мы донцов.) «Так што это конь войскового старшины Ш. Я за конем!» – «А ты скажи своему войсковому старшине, нехай он вернется за конем в колонку, где он его бросил!» Но оказался виноватым не войсковой старшина, а сам «Гаврилыч»: «Все взял, а коня не то забыл, не то запамятовал». Пришлось отдать.

Переправа затянулась. Железнодорожный мост не имел сплошного настила, а только две доски посредине рельсового пути. Если конь оступался и проваливался между шпалами, стоило больших усилий вновь поставить его на мостки. Нервы у всех были страшно натянуты, подойди спереди или с хвоста колонны красный броневик – нам пришлось бы жарко! Кто-то не выдержал и решил переехать речку вброд; мы только услышали душераздирающий крик «Ратуйте!» погибающего в болоте… Только к утру, закончив благополучно переправу, мы прибыли в станицу Дядьковскую.

Не успели там спешиться – вот тебе и приемщики за серебром тут как тут: «Сдавайте!» Приняли они от нас серебро, а с ним, как процент, пару «теплых слов» и комплиментов за то, что бросили его в колонке.

В станице Дядьковской сосредоточилась вся небольшая белая армия. Проходя по улице, я увидел, как в одном из дворов садился на лошадь генерал Марков, страшенный ругатель, но за свое бесстрашие и заботу о подчиненных любимый всей армией. К нему подошел какой-то доктор: «Ваше превосходительство, правду ли говорят, что мы окружены?» – «Совершенно верно, мы окружены», – спокойно ответил Марков. Опустившись в седло, он посмотрел на доктора: выражение лица последнего было не из веселых. «Знаете, доктор, г… тот начальник, и г…ые те войска, которые не прорвут окружение. До свидания!» И генерал Марков выехал со двора.

После дневки мы двинулись в направлении хутора Журавского. Наш отряд шел в авангарде. Генерал Эрдели следовал за нами. Я был начальником головного разъезда. В дозоре, не помню с кем, шел мой брат. Дело было к ночи, и мы шли на сокращенных дистанциях. С гребня я заметил, что по ту сторону виднеются какие-то люди. Выскочил к дозору. Брат докладывает: «Здесь красная застава. На вопрос: «Кто идет?» – я сказал, что казаки с хутора Малеванного. «По мобилизации?» – «Да». Говорю брату: «Ты им скажи, что сейчас подъедет остальная группа», а сам мотнулся к взводному, Донского войска есаулу Алексееву, из молодых, но отличному боевому офицеру. Весь взвод на рысях двинулся через гребень. На ходу Алексеев распорядился: «Спешимся и смешаемся с ними, а как я зажгу спичку – разом кончать».

Красная застава вышла из хаты, даже не захватив винтовок. В этот момент на конце гребня появился выехавший вперед генерал Эрдели. Кто-то из красных крикнул ему: «Товарищ, у тебя подпруга распустилась!» Генерал ничего не понял сразу; я потянул его за рукав вниз и сказал: «Это красные. Сейчас все будет кончено». Объяснять было некогда. В этот момент вспыхнула спичка, раздались выстрелы, и застава была полностью ликвидирована. Только двое успели прыгнуть в речонку, но и они не ушли.