Первый кубанский («Ледяной») поход

Полковник Тимановский, раненный за японскую и германскую кампанию 17 раз, невозмутимо покуривая свою неизменную трубочку, исполняет приказ. Опираясь на палку, хладнокровно ведет он свою армию для заполнения прорыва; по дороге к ним присоединяется гусар Лопуховский с люисовским пулеметом. Лопуховский вскакивает на стожок сена и оттуда поливает в упор наседающие цепи. Большевики останавливаются.

– В тылу показалась густая пыль, – доносят из обоза. – Подходит отряд, очевидно с кавалерией.

– Построить вагенбург, – отдается приказ. – Выслать в тыловую цепь всех способных действовать оружием.

Оцепенелая змея обоза оживает. Звенья свиваются. Повозки становятся рядами, и беззащитный до сих пор обоз превращается в четырехугольное живое укрепление – вагенбург, – последняя опора на случай неудачи боя. Все чины армии, шедшие с обозом, около 100 человек без различия положения и возраста, берут винтовки и выходят из вагенбурга. К ним присоединяются и раненые, способные двигаться. Отойдя на несколько сот шагов назад, они рассыпаются в цепи и залегают. Два последних пулемета ставятся в центре. Вот и вся тыловая защита.

Между тем в центре боя наступление противника усиливается резервами. Корниловцы не выдерживают и подаются еще назад. Тяжело раненные стреляются. Не имеющий револьвера с мольбой смотрит на отступающих своих. Глухой выстрел. Исполнен страшный обет – не оставлять своих живыми. К противнику подходят новые резервы. Положение делается критическим. Участь боя решается. Снарядов и патронов больше нет, с тыла обойдены.

* * *

В то время как корниловцы вели бой в центре, на правом фланге упорно отстаивались партизаны, под командой генерала Богаевского. Левый фланг занимал Офицерский полк. Сделав большой обход, Марков подошел к станице с другой стороны. Быстро выбили офицеры противника из передовых окопов и погнали к станице вдоль железной дороги. Красные, отстреливаясь, отступали. На их защиту вылетает броневой поезд. Искусно маневрируя, он избегает обстрела артиллерии, и его многочисленные пулеметы сметают, кажется, все кругом. Офицеры остановились.

«Штаб – за работу», – командует генерал Марков. Штаб Офицерского полка немногочислен: молоденький, но видавший виды капитан – адъютант; врач, он же казначей, – Родичев и заведующий оружием – инженер Жемчужников. Этот штаб писал не много донесений и отношений; все текущее делопроизводство полка и весь архив помещались за голенищем адъютанта; но в бою штаб не отходил от командира и был его последним резервом. Штаб работает чуть не под самым поездом. Один тащит обломок рельса, два несут шпалу, – и через две минуты путь загроможден, – на рельсах горка всякой дряни.

Поезд замедляет ход. Офицеры с пулеметами бросаются на него в атаку. Броневик раздумывает и сначала медленно, а потом все скорее и скорее уходит и больше не показывается. Красные, видя неудачу броневика, отступают на рысях. Еще нажим, и все в панике бежит в станицу. Офицеры врываются за ними и штыками выбивают их из хат. «Товарищи» пытаются скрыться за рекой, запружают гать и целыми сотнями летят в воду, скошенные пулеметами. Станица занята.

Торжествующее «Ура!» офицеров доносится до центра боя. Красные победители в недоумении останавливаются. Их задние ряды уже обстреливаются с тыла марковцами и бегут мимо станицы. Измученные корниловцы оживают.

– Наши обошли. Вперед.

Бой кончился. Обоз вытягивается снова в линию и исчезает в станице. Зловещая пыль в тылу относится в сторону вечерним ветерком, и из нее выходят три сотни брюховецких казаков, шедшие на соединение с добровольцами. Казаки, очевидно, выжидали результатов боя. Из станицы их гнала злоба на иногородних, здесь уже не стеснявшихся в социализации казачьего добра; но идти к добровольцам, когда они ведут такой сильный бой, было рискованно. А вдруг их разобьют? Куда же деться казакам? Но:

– Не зная броду, не суйся в воду, – решили станичники и послали своих на разведку.

Теперь с песнями, под несмолкаемое «Ура!» добровольцев они гордо входили в Кореновскую.

Армия была в восторге. Блестящая победа над врагом, в пять раз сильнейшим, засевшим на укрепленной заранее позиции, воодушевила добровольцев. Огромная военная добыча была как нельзя более кстати, ввиду полного истощения боевых припасов. Красные оставили несколько орудий, вполне исправных, тысячу снарядов, до ста тысяч патронов, много винтовок и другого военного имущества. А тут еще в добавление пришел и первый казачий отряд; две сотни были конными. До сих пор вся конница добровольцев не превышала этого числа.