Первый особого назначения

— Нет уж, — великодушно ответил Пончик. — Если мне досталось, то я и останусь.

Пончик явно изменился к лучшему за последние дни.

Оставив Пончика в красном уголке, ребята помчались смотреть на автобус, который привез иностранных гостей. Сначала побежали к церквушке, надеясь, что туристы поехали туда. И действительно, еще издали увидели в переулке возле деревянной церковки красивый большой автобус. Рядом с ним толпились иностранцы, человек пятнадцать мужчин и женщин. Они громко переговаривались, смеялись и то и дело наводили на дома, на прохожих, друг на друга объективы фотоаппаратов и кинокамер.

Степка сразу же разобрал, что приезжие гости говорят по-немецки. А одна женщина, увидав ребят, подошедших довольно близко, что-то сказала, улыбаясь, другой, приставила к глазу черную коробочку кинокамеры, нажала на блестящую кнопку, и послышалось ровное легкое стрекотанье.

— Кино! — с восхищением произнес Олег.

На боку автобуса желтой краской были написаны какие-то буквы и нарисован значок — оранжевый кружок с красными крылышками.

— «Гам-бург», — вслух с трудом прочитал Степка.

— «Туристская компания в Гамбурге», — перевела Таня. — Они из Гамбурга приехали.

— Из Федеративной Республики Германии, — сказал Шурик Веденеев.

Одна из женщин-туристок, худощавая и высокая, со смешной прической, похожей на плохо прилаженный парик, огляделась по сторонам со скучающим видом и что-то сказала стоявшему рядом с ней высокому седому человеку в больших очках с темными стеклами и в сером костюме. Тот ответил и принялся было возражать.

— Таня, что они говорят? — спросил Степка.

— Она говорит, что надо скорее уезжать, что здесь нет ничего интересного. А он… Она его бароном называет… Он, наоборот, говорит, что этот город ему очень нравится. Он предлагает тут задержаться дня на три.

— Ничего интересного! — с негодованием пробасил Мишка. — Скажет тоже! — Он был явно обижен за свой родной город.

— Конечно! — подхватил Костя. — Монастырь, молочный комбинат! Новый клуб на Почтовой!

— Ты, Таня, им скажи! — воскликнул Шурик. — Ты скажи им! Эх, если бы у нас в школе немецкий изучали!

— Неудобно, — смущенно ответила девочка.

— А чего неудобно! — возразил Олег. — Знал бы я немецкий язык, как ты, я бы им сказал!

— Ну ладно, — нерешительно согласилась Таня. — Я… я скажу.

И, сделав несколько шагов по направлению к гостям, она негромко, тщательно подбирая слова, заговорила по-немецки.

Едва только Таня произнесла первые несколько слов, иностранцы сразу замолчали и стали внимательно слушать. Затем, обступив Таню, они с удивлением заговорили о чем-то между собой, часто восклицая: «О!.. О!..» Даже у той женщины, которая хотела поскорее уехать, сползло с лица скучающее выражение.

— Ты им еще п-про «Дубки» скажи, п-про колхоз, — подсказал Павлик. — Там п-птицеферма такая! М-мы в прошлом году ездили на экскурсию.

Таня кивнула и заговорила опять, уже смелее, очевидно, про колхоз «Дубки». А гости снова стали слушать, а затем опять послышалось удивленное «О!.. О!..»

Больше других выражал свой восторг барон. Он гладил Таню по голове, тряс ей руку, и Степке почудилось даже, будто он один раз назвал Таню «геноссе» — «товарищ». Из всех иностранцев этот барон показался ему самым симпатичным. У него было красивое, чисто выбритое лицо, сухощавое, с тонким прямым носом. Правда, глаза его прятались за темными стеклами очков, но уже одно то, что заграничному барону понравился город, заставило Степку проникнуться к нему симпатией.

Вот барон обернулся к иностранцам и горячо принялся их в чем-то убеждать.

— Он говорит, что в городе, где есть такие замечательные дети, нужно непременно задержаться подольше, — объяснила Таня.

— А ты скажи, что на Ленинской есть гостиница «Октябрьская», — заметил Степка. — Самая лучшая в городе.

Таня опять обратилась к иностранцам по-немецки. Снова раздалось удивленное «О!.. О!..» А высокий седой барон сказал ей красивым бархатным голосом:

— Данке шен. Данке, данке. Либес метхен…

После этого гости расселись в своем автобусе, и он, громко урча, выпуская клубы синеватого дыма, двинулся в сторону Ленинской улицы.

— По-моему, мы их уговорили! — сказал Женька.

— Пускай поживут, — согласился Лешка.

— А здорово Танька с ними разговаривала! — с восторгом воскликнул Шурик Веденеев.

— Еще бы! — подтвердил Костя.

А Олег добавил:

— Наверно, если бы мы в ихний Гамбург приехали, там с нами по-русски никто поговорить бы не сумел.

— Смотрите, ребята! — вдруг сказал Женька. — Вредитель-то!

Мальчишка, которого привели в отрядную Костя и Мишка, стоял неподалеку и украдкой следил за ребятами.

— Он, наверно, за нами пришел — тоже на автобус поглядеть, — сказала Таня.

— Эй! — окликнул его Степка, — Эй! Иди сюда!

Увидав, что его заметили, мальчишка собрался было задать тягу.

— Иди, не бойся! — крикнул Степка. — Не тронем!

Мальчишка взглянул недоверчиво, исподлобья.

— Побьете, — с опаской откликнулся он.

— Да иди, не будем мы тебя бить.