Первый перевал. Стихи

Все чаще вспоминается мне город,
ведь память наша
                             прошлому верна,
где в наковальню пирса
                                      бьет, как молот,
упругая,
             поморская волна.
В отличие от старых городов,
                                               в которых
величественней церкви
                                      здании нет,
венчает высь
                     не силуэт собора,
а крейсера державный силуэт.
В том городе мне двадцать.
Я упруго
иду но жесткой мостовой вперед.
Я чувствую плечом широким друга,
а сердцем
                 чувствую
Краснознаменный флот.

II

Давно уже далекий небосвод
глухая ночь
                  закрыла черной шторой,
и только телевышки шпиль плывет,
как раскаленный гвоздь,
                                       пронзивший город.
Да к пирсу,
                 остроносы и стройны,
швартуются эсминцы молчаливо,
да одноглазый сторож тишины —
                                                   прожектор —
зорко шарит по заливу.

III

Который год матросские дороги
уводят нас за горизонт.
Который год бессонные тревоги
внезапно обрывают сон.
Нас матери ночами ждут у окон.
Тоска любимой с каждым днем острей.
Нас ждут.
                И все же знают,
                                         что до срока —
на кораблях мы Родине нужней.
Мы любим жизнь.
Мы прожили немного:
всего лишь двадцать две весны.
Нам очень счастья хочется земного
и хочется нам тишины.
Но обрывают резкие тревоги
моих друзей короткий сон,
и новые
            матросские дороги
уводят нас за горизонт.

Людмиле Зыкиной

В чужих краях,
когда взгрустнется сильно,
а дружба и любовь так далека,
я вспоминаю вас,
снега России,
снега России,
чистые снега.
И хочется мне
снегопад послушать,
и прилететь
в родимые края;
в снегах России,
в дальней деревушке
живет царевна
снежная моя.
Она глядит,
как снег струится синий,
она грустит,
печальна и строга,
и вместе с ней
грустят снега России,
снега России,
чистые снега.

Памяти старых большевиков

Где ни езжу я,
                      что ни делаю,
но когда остаюсь сам с собой,
это кладбище в Переделкине
появляется предо мной.
Снова вижу могилы белые…
Тихой болью сквозит мой взгляд.
Словно тюбики акварельные,
те надгробья рядком лежат.
На надгробьях слова неотчетливы,
но с трудом различаю слово:
…коммунист с девятьсот четвертого…
…коммунист с девятьсот второго…
Вам,
      товарищам верным Ленина,
исполнителям дела его,
поклонение, восхищение
поколения моего.
Вам,
       не знавшим высокой пенсии,
Вам,
      погибшим, как соловьи,
с разорвавшимся сердцем от песни,
посвящаем мы песни свои.
Вы — суровые,
                       вы — двужильные,
соль эпохи
                 и совесть ее!
Мы стараемся жить,
                                как жили вы,
отвергая небытие.
Я смотрю на могилы белые
и в раздумии долго стою…
Это кладбище в Переделкине
проверяет совесть мою.

Матери