Первый (СИ)

— Ну, ты сам виноват, — говорит мама. — Чего ты ждал от дочери, подавая такой пример? Девочки всегда ищут отца в мужчинах. Вот, получите — распишитесь.

— То есть ты одобряешь это? — возмущается отец. — Серьезно? Это я, по-твоему, виноват, что она снюхалась с этим имбецилом? Оль, ты вообще видела, в каком виде они вывалились? Да я уверен, что это мудак там ее…

— Ну, допустим, — пожимает плечами мама, и я восхищаюсь ей в который раз. Только она умеет вот так отстраненно противостоять отцу в разговоре. Даже крестный порой тушуется, а вот она — нет.

— Допустим? То есть тебе плевать, что нашу дочь пользовал какой-то хер с горы?

— А ты не думал, что девочка влюбилась, и что это — ее выбор?

— Хер ей, а не выбор, ясно?

Вздрагиваю от рыка отца. Я стою за шторой, так что они меня не видят, но становится до жути обидно. Получается, папа собирается за меня решать, кого мне любить?!

— Ну допустим, — вновь повторяет мама. — Вот ты ей запретишь. Дальше что, Богдаш? Посадишь под замок? Ты дочь-то свою вообще хорошо знаешь?

Родители подходят ближе, и я могу разглядеть выражение лица отца. И там, прямо скажем, ярость.

— Надо будет — посажу!

— Опять же — предположим. Но ты вспомни себя и меня.

— Ты не равняй, Оля. Это разное, — жестко отрезает он.

Мама лишь снисходительно улыбается.

— Вот увидишь, ты еще ему руку пожмешь.

— С чего бы? Может, мне его еще и поздравить, что он дочку мою тархнул?

— Во-первых, нашу, а не твою, — холодно возражает мама. — Или мне напомнить, где ты хороводил, когда я ее носила под сердцем?

— Я был на родах!

— Ага, пока я считала, что кукушкой поехала, — мстительно заявляет мама. И теперь я вижу, что уже завелась она. — Можешь там у себя в башке, что хочешь придумать, и как хочешь обозвать Бессонова. Но если Вика решит остаться с ним, ты пойдешь и пожмешь ему руку.

— Хера с два, Оля! Это что, блядь, за ультиматумы такие? Или что, у тебя вдруг отросли яйца, и ты решила, что тебе все можно?!

— А ты проверь, — дерзко ухмыляется мама.

Дальше мне уже неловко подсматривать — отец набрасывается на нее с таким диким поцелуем, что я невольно краснею. Наверное, в других семьях такие диалоги между родителями считаются чем-то непозволительным. Но я знаю, что отец любит маму до потери пульса, и что за нее отдаст жизнь, не раздумывая. А то, что он показывает столько эмоции сейчас, это вообще нонсенс. Обычно папу невозможно вывести из себя.

Поразмыслив, я решаю, что все же надо пойти и проверить Марата. Да, мама говорила, что надо довериться, но я не могу сидеть и ждать. Я должна его увидеть. Хотя бы одним глазком.

Проверив, что с одеждой порядок, выхожу в коридор — в доме подозрительно тихо, хотя я уверена, где-то точно засел брат. Он наверняка тоже мне что-то выскажет. Витя не упустит такой шанс поумничать. Шовинист чертов.

На крыльце — никого. Обхожу дом — родителей нет. Обрадовавшись, я едва ли не бегом несусь к ангару, где, вероятнее всего, и держат Бессонова.

Но когда захожу за поворот, приходится притормозить. Прямо у дверей стоит отец.

— Привет, дочь, — смотрит он тяжелым взглядом. — Поговорим?

— 28 Марат

Когда Вика говорил про отца, я подозревал, что он непростой чувак. Со дня на день мне должны были передать инфу по ее семье, и я рассчитывал быть подготовленным к встрече. Я же видел, как нервничала царевна.

Фамилия ее показалась мне знакомой, но я сам так и не вспомнил, кто это. Север был вне зоны доступа, так что пришлось ждать.

К сожалению, именно времени, как оказалось, у меня и не было.

В момент, когда тащил Вику из кинозала, я впервые на долгое время потерялся. Хотелось драйва, и я на короткий миг перестал контролировать окружающее пространство.

За что, собственно, и поплатился. Повезло, что отец царевны успел сказать, что она его дочь. Иначе бы реально готов бы его убить за то, что напугал мою женщину. Последнее, что успел увидеть — как папаша вырубил свою же дочь. В тот момент силы были неравные, пришлось подчиниться.

По дороге получить какую-то информацию не вышло — охрана молчала всю дорогу. Вику забрали родители. Меня же привезли на территорию частного дома, и судя по времени, которое провели в пути, это была соседняя область. Где-то там.

Меня оставили на ночь в ангаре, посадив на стул и прикрутив наручниками.

Мне не впервой попадать в подобные темы. Всякое бывало, но в этот раз ставки куда выше, чем раньше.

На кону — моя женщина. Времени у меня было достаточно, чтобы оценить все, что у я к ней испытываю.

И хер я ее отпущу. Надо будет, найду общий язык с ее папашей, который, судя по тому взгляду, что я поймал, тот еще отбитый отморозок.

Впрочем, я подозревал, что он не учитель и не художник. Зато становится понятным, откуда у Вики такие навыки.

Когда открывается дверь, я лишь недовольно прищуриваюсь. Что-то долговато тянули с визитом.

Заславский заходит и нарочито медленно окидывает меня презрительным взглядом. Следом за ним залетает паренек лет восемнадцати, максимум двадцати. Этот смотрит совершенно иначе — набычившись, словно вот-вот готов броситься на меня.