Первый (СИ)

— Да помню я про свои недостатки! — взвиваюсь, отталкивая Витю, но тот держит неожиданно крепко. А я понимаю, что просто не вывожу. Беззвучно всхлипываю и прячу взгляд. Брат меня прижимает к себе еще ближе и осторожно поглаживает по спине.

— Мужчины должны защищать своих женщин. А ты — наша, Вик. Поэтому отец и злится — что упустил тебя, не доглядел.

— Ты откуда такой умный взялся? — фыркаю, стараясь скрыть слезы.

— Неужели твой чемпион тебя не просветил? — ухмыляется братишка. — Видел запись с его боем, хорошая техника.

Одно время Витя увлекался смешанными единоборствами и интересовался всем, что было хоть как-то про спорт.

Я тихо вздыхаю, надеясь, что ждать, пока Марат решит все сам, не придется очень долго.

— Так что, пойдешь за него болеть?

— В каком смысле?

— А ты не знаешь? — наигранно фыркает Витя. — Они с отцом сейчас выйдут на ринг.

— Что?!

Брат морщится и демонстративно отодвигается.

— Вот что ты как сирена орешь? До сих пор. И мелкой орала, и вроде бы уже мужика нашла, а все туда же.

— Вить, что ты там про ринг сказал? Они что, правда драться будут?

— Это называется спарринг, — снисходительно отвечает он. — Так что? Пойдешь поболеть?

— Конечно!

— А за кого?

Мой энтузиазм тут же меркнет. Я не знаю, за кого сейчас больше переживаю — ведь люблю и отца, и Марата.

— Ну что побледнела? Давай, не реви. Если хочешь успеть, надо в темпе.

Я тут же подрываюсь, бегу за братом, еще не зная, что увижу.

— 30 Вика

Пока иду, перед глазами та картина, когда Бессонов лупил своего охранника за мой, по сути, косяк. Понимаю, что отец у меня куда крепче, и он себя в обиду не даст. Но все равно боюсь до жути. Мы с Витей обходим ангар с другой стороны — там располагается небольшой тренировочный зал для охраны. И там же есть некое подобие ринга — чисто для своих.

Едва я захожу, как ловлю в фокус две мужских фигуры. Марат мгновенно оборачивается ко мне и тут же пропускает удар.

Я глухо вскрикиваю, тут же закрывая себе рот ладонью.

— Ну вот, отвлекла мужика, — кажется, с досадой произносит брат.

К нам подходит мама, приобнимает меня, а я не могу оторвать взгляда от ринга.

Отец и Марат в одних только спортивных шортах. Руки перемотаны бинтами. Они кружат, цепляют друг друга, периодически делают выпады. Изредка перебрасываются короткими фразами, но я не могу ничего разобрать — в ушах будто море шумит.

Все мое внимание осадочно на картинке.

Брат что-то обсуждает с мамой. Я же завороженно смотрю то на отца, то на Бессонова.

Понимаю — на стороне последнего и возраст, и сила. Но отец тоже человек опытный. Не подставляется, ловко уходит от ударов. И судя по тому, что у Марат разбита губа, тоже довольно успешно действует.

Каждый раз, когда мужчины сцепляются, у меня все замирает. Пару раз я не выдерживаю и делаю шаг вперед, но мама вместе с Витей удерживают меня.

— Не лезь, — тихо говорит она. — Все будет хорошо. Просто верь в него.

Я не понимаю, почему она подсказывает мне, почему болеет не за нашего папу.

Я бы хотела спросить, посмотреть на нее, но не могу оторвать взгляда от ринга, боясь, что если я отвернусь, случится что-то плохое.

— Мамочки, — охаю, когда Марат пропускает довольно сильный удар от отца. Но тут же ловко группируется и выдает не менее четкий ответ. Папа скалится, мотает головой. Кажется, у него рассечена скула.

— Может, надо их остановить? — шепчу, в ужасе глядя на происходящее.

— Зачем? — довольно спокойно спрашивает мама. — Пусть мужики выпустят пар.

— Но… Для чего?

— Отец — чтобы справиться с тем чувством вины, которое его грызет, — поясняет она. — Марат, чтобы доказать свое право на тебя. Доказать, что достоин, что сможет защитить и отстоять.

Я не удивляюсь, что она ведет такие разговоры при брате. У нас в принципе в семье принято все обсуждать в открытую. Родители никогда не прятали свои ссоры от нас. Нет, они открыто ссорились, открыто мирились. Мы видели их разными, но всегда знали, что какой бы конфликт или скандал не произошел, они все равно вместе все решат.

— Ставлю на ничью, — говорит Витя. Мысленно я молюсь, чтобы так и вышло. Я не готова делать выбор. Точнее, я бы могла сделать, но однозначно это разделило бы мое сердце пополам.

Когда вижу, что Бессонов и отец вдруг тормозят и делают шаг навстречу друг другу, а затем пожимают руки, я думаю, у меня галлюцинации.

Мама мягко подталкивает меня к рингу, едва Марат поворачивается ко мне. Он широко улыбается и, перемахнув через ограждающие канаты, спрыгивает на пол.

Я иду к нему, кажется, целую вечность. Смотрю на него и не верю. Неужели, и правда, все позади?

Слезы наворачиваются на глаза, и я даже не пытаюсь их скрыть. В конец концов я девочка. У каждого свои недостатки.

— Марат, ты…

— Я чувствовал твою поддержку все это время, — тихо говорит он, мягко утирая слезы с моих щек. — Не реви, царевна. Теперь ты моя.

— Правда? — наивно спрашиваю.

Он прищуривается так, как частенько делал раньше, а затем достает из кармана что-то непонятное.