Первый среди равных. Повесть о Гракхе Бабёфе

«Все честные люди признают глубокую мудрость, с какой французская нация направлялась тогда к государственному устройству, при котором она существовала бы в условиях равенства и мирно пользовалась бы свободной конституцией. Выше всякой похвалы благоразумие, с каким знаменитые законодатели, искусно использовав поражения и победы, сумели внушить огромному большинству нации самую возвышенную самоотверженность, презрение к богатству, к удовольствиям и к смерти и побудить его провозгласить, что все люди имеют равные права на произведения земли и промышленности.

Кто может стереть со страниц истории удивительную метаморфозу, в силу которой так много людей, ещё недавно так падких на наслаждения, алчных, легкомысленных и надменных, добровольно отказались от множества дорогостоящих удовольствий, стали наперебой слагать свои излишки на алтарь отечества, массами обрушивались на армии тиранов и за всё это требовали лишь хлеба, оружия и равенства?

Эти факты, засвидетельствованные бесчисленными воззваниями, донесениями и декретами, публичными постановлениями, летописями Франции, ещё не угасшим ужасом аристократических классов и нашими собственными воспоминаниями, сами по себе служат ответом на ложь, клевету и софизмы, при помощи которых старались очернить этот блистательный отрезок французской истории…»

…Перечитывая эти слова, Лоран снова и снова думал: как же так, как же могло получиться, что именно в эту блистательную эпоху первый апостол Равенства пострадал, и от кого же? От тех самых революционных властей, именем которых он боролся с неравенством и несправедливостью!

Воистину, извивы человеческих судеб неисповедимы…

…Лоран покинул Париж в январе 1794 года; а беда с Гракхом Бабёфом приключилась в середине ноября 1793 года.

85

Бабёф продолжал бороться за хлеб. Его личный практический опыт — регулирование снабжения хлебом огромного города — позволял развивать и совершенствовать учение о равенстве, над которым он продолжал думать в самые тяжёлые периоды жизни. Однако отставка Гарена, поддерживавшего Бабёфа, не могла не сказаться на его положении среди коллег. Он перестал быть полномочным секретарём, и к концу осени его возможности для вмешательства в общественную жизнь столицы сильно уменьшились. В ноябре он подаёт заявление о переводе его в Центральную продовольственную комиссию. На новом месте он проработал всего неделю. 14 ноября — 24 брюмера по новому календарю — комиссия, «получив неблагоприятные сведения о названном Гракхе Бабёфе, постановила исключить его из числа служащих». В тот же день он был арестован и помещён в тюремную камеру при мэрии.

86

Что же произошло?

Только то, что и должно было произойти, следуя логике событий.

Слишком наивным со стороны нового Гракха было надеяться, что беспощадные враги, все эти лонгеканы, прево и билькоки, забудут о его существовании и простят ему свои былые обиды. Пресловутое «дело о подлоге» давало в их руки крупный козырь. И если они прекратили следствие против всех «сообщников» Бабёфа, из этого вовсе не следовало, будто дело и вообще закрыто. Напротив, именно теперь вся сила и ярость мести неправедных судей могли сосредоточиться на нём одном. Переехав в Париж, он на какое-то время исчез из их поля зрения. Но, будучи продовольственным администратором и непрерывно нажимая на нерадивые власти департаментов и дистриктов Пикардии, он обнаружил себя, да ещё и многократно усилил их злобу. И вот теперь эти господа решили полностью свести с ним счёты и уничтожить его навсегда.