Первый ученик

- На литейном. Учеником, - коротко ответил Володька.

- Доволен?

- Как сказать… Доволен, конечно, но вот жалко все-таки, что не удалось учиться дальше. Да и с завода, того и гляди, уволят.

- Почему?

- Разве вы не знаете, что мой отец…

- Ах, да-да, - вспомнил Лебедев. - Слышал…

Попрощались и разошлись.

В конце Соборного переулка Лебедев остановился и внимательно посмотрел по сторонам. Ничего подозрительного он не заметил и быстро завернул за угол. Дойдя до первых ворот, он снова остановился и сделал вид, что отыскивает номер дома.

Из ворот вышел Лихов и, не глядя на Лебедева, шепнул:

- Пойдем.

Лебедев дал ему отойти, потом незаметно догнал.

- Я так и знал, - сказал Лихов.

- Что знал?

- Что ты придешь.

- Почему?

- Потому что… Короче, я не ошибся. Хочу напомнить тебе один разговор.

- Какой?

- Наш с тобой.

- О чем?

- Помнишь, собирались мы несколько раз в квартире Адриана Адриановича, но ты был недоволен. Ты все мечтал о настоящем подпольном кружке.

- Да… Помню… Мечтал…

- Ну так вот… Я хотел узнать: есть уже у вас такой кружок или нет?

- Видишь ли, - сказал Лебедев, - кружка настоящего, строго говоря, еще нет, а собираться мы иногда собираемся. Тайком, конечно. Я, Минаев и другие. Бывают и гимназистки у нас. Недавно собрались все у меня. Минаев притащил под шинелью Добролюбова. Ну, как водится, сначала у нас всякие споры пошли…

- О чем?

- Аня Шурупова… Помнишь такую худенькую гимназисточку?

- Это у которой брата-студента в Сибирь сослали?

- Вот-вот. Ну, она и завела спор. Я с ней, конечно, согласен. Видишь ли, Герасимов Мишка и некоторые другие гимназисты все еще кричат о том, что надо в народ идти, в деревню, мужика пробуждать. Ну, знаешь, народники. А Аня - та упирает на другое. «Раз у нас, - говорит она, - есть заводы, то…» Ну, как бы тебе сказать? Аня упирает на рабочих. Пролетариат… Тут, знаешь, Парижскую коммуну вспомнили, Виктора Гюго… Ты читал?

- Читал.

- Шумели мы, конечно, много, Федька Долгополов, по обыкновению, острил. Да. Потом сели читать Добролюбова. И понимаешь, что получилось? Читаем это мы и только дошли до самого интересного места, как вдруг звонок. Я это иду себе спокойно в прихожую, в полной уверенности, что-то мама. Она минут за двадцать до того ушла в булочную. Отворяю дверь и… Можешь представить себе? Швабра и Попочка! Я так и обмер, Стою, понимаешь, и не знаю, что делать. Уйти, предупредить товарищей - неудобно мне этих незваных гостей одних в прихожей оставить. Не предупредить - сам понимаешь. Я и ору во всю глотку, чтобы в комнате слышно было: «Здравствуйте, Афиноген Егорович! Здравствуйте (чуть-чуть не сказал - Попочка). Швабра посмотрел на меня с изумлением и процедил: «Ну и басок у вас». А я опять: «Очень рад, Афиноген Егорович, что вы пришли». И на его имени ударение делаю. Ну, прутся они в комнату, я за ними. Иду ни жив ни мертв. Входим. А эти дураки, понимаешь, сидят себе и продолжают чтение. «Ну, - думаю, - аминь. Прощай гимназия, прощай аттестат зрелости и здравствуй жандармское управление! На квартире у гимназиста Петра Лебедева нелегальное сборище…»

При нашем появлении все, конечно, вскакивают, раскланиваются, но, представь себе, никто особенно не встревожен. Меня даже зло взяло. Думаю: «Идиоты! Неужели не понимаете, чем это пахнет?»

Афиноген кивнул всем головой и уселся, а Попочка глазами зырк-зырк! Зырк-зырк! Вот еще типик…

«Это по какому же случаю у вас сегодня такое общество-с? - спрашивает Швабра и тут же прямо выкладывает: Тайное собраньице-с? Читаете запрещенные книжечки-с? Ась?»

«Читаем», - признается Федька Долгополов и спокойно сует ему в руки книгу. Ты знаешь, я прямо позеленел. А Попочка так и сияет, так и сияет. Подскочил он к Швабре и тоже за книжкой руку протягивает. У Швабры глазки стали масляные.

«Мерси», - говорит он и, кашлянув, раскрывает книжку. Мне так тяжело и неприятно стало. Думаю: «До чего глупо, по-мальчишески провалились мы. Досадно!» Стал он быстро-быстро перелистывать книжку, потом говорит: «Странно… Ваша мамаша дома?» Я отвечаю: «Сейчас придет».

«Сегодня у его мамы день рождения», - вдруг выпаливает Долгополов и этак выразительно на меня смотрит. Я ничего не могу понять. Вдруг опять звонок. «Я сам», - кричит Долгополов и бежит в прихожую. Немного погодя входят они в комнату с мамой, и Долгополов орет: «Ура новорожденной!» Мама улыбается, раскланивается, принимает поздравления. Швабра тоже ей: «Поздравляю-с».

Мама как ни в чем не бывало: «Спасибо. Оставайтесь чай пить».

«Что за комедия?» - думаю я и опять ничего не понимаю.

Сели все. Швабра и говорит маме: «А мы вот пришли к вам своего воспитанника проведать-с».