Первый Волк Атиозеса

Джастин нарочно не мигал и не дышал все это время. Воздуха в легких еле хватило, чтобы закончить предыдущую фразу, и он все-таки сделал вдох. Эффект это немного сглаживало, но он почти видел, как у людей на головах шевелятся волосы. Решив, что этого достаточно, все-таки он пугать, в отличие от Отца и Сета не любил и не умел, подвел черту, стараясь вложить в голос как можно больше убедительности и давления.

— У вас четыре дня. Соберите семьи и скройтесь. В болото или горы — местность мы знаем плохо и нас не много. Лес для укрытия не подойдет, — Джастин замялся, понимая, что просто так сорваться с места и бросить все будет сложно. Тем более, что этой горстке перепуганных людей, пусть один из них и из верхов, будет тяжело уговорить остальных бежать. Он, сам того не желая, начал медленно крутить головой в отрицании, постепенно снижая голос до еле слышного шепота. Заглядывая каждому из живых пустым взглядом мертвеца. Он был уверен, что сейчас люди жадно проглатывают каждое слово. — С нами Жрец смерти. Обороняться бессмысленно. Бегите.

С последними словами Джастин за мгновенье стащил с себя рубаху. Затем, не сумев сдержать выражение боли на лице, достал крылья, подхватил в охапку недоумевающего Олафа и рывком взлетел. Флаум рванул следом по земле.

Люди, пребывая ещё с полминуты парализованными от всего пережитого, как по команде начали спорить, верить ли нелюдям, бежать или драться. Алан машинально потирал шею в том месте, куда бы приставлен клинок, словно пытаясь убедиться, что она на месте и молчал. Итоговое решение все равно придется принимать ему.

У Олафа свело мышцы бедер от ощущения полета и невообразимой скорости. Ветер хлестал в лицо с такой мощью, что вдохнуть, если держать голову в направлении движения, было невозможно. Слабость все не проходила. Он надеялся, что люди вняли, и что хотя бы кто-то из них сможет спастись. И был бесконечно благодарен за помощь.

Джастин летел наискось в направлении, куда двинулись Сет и Герда. Он приблизительно представлял их скорость, по его подсчётам они не могли уйти далеко, учитывая живот супруги Олафа. Джастин высматривал их на берегу, поскольку Сет наверняка старался бы держаться рядом с водой — стихией, которой младший брат был связан энергетически и управлял ей почти в абсолюте.

— Что за звук? — выкрикнул Олаф, стараясь перекричать ветер. Ему послышался плач младенца.

Джастин завис в воздухе ритмично размахивая крыльями. Младенец ему тоже почудился, но он не стал об этом говорить Олафу. Герде было ещё рановато рожать. Вместе с тем звуком ветер принес запах крови и смерти. Чувствуя, как что внутри обрывается, Джастин полетел вперёд что было мочи.

Увидев лодку рядом с предположительным местом пребывания брата напрягся. Они с Олафом были ещё достаточно далеко, чтобы увидеть, что творится на берегу дальше — большой участок был скрыт за деревьями. Рядом с лодкой на берегу была кровь. В сторону леса виднелись много следов мужских сапог. На этой тропинке также встречались кровавые пятна.

Джастин, не спуская Олафа с рук, полетел по следам в лесок, царапая о ветки крылья. Олаф почти не дышал, уловив настроение Джастина и тоже расслышав тревожные запахи.

Когда деревья расступились, Джастину и Олафу открылось место бойни, не похожее на обычную стычку с разбойниками. Олаф ошарашено скользил взглядом по трупам бандитского вида мужиков. Воздух был пропитан смрадом, исходившим от одного из обезглавленных тел, рядом с которым лежал драгоценный обруч в мерзкой на цвет жиже.

У остальных мертвецов отсутствовали видимые повреждения, какие случаются во время сечи. Они покоились, образовывая будто-бы нарочито очерченный полукруг перед деревом, с лежащей у его корней Гердой, навевая мысли об алтаре и неком свершившемся обряде. Олаф жадно вглядывался, молясь, что зрение его подвело, или то, что он видит — лишь сон или злая иллюзия. Половина лица Герды была с содранной кожей, кровоподтеками и темными синяками. Ворот рубахи вовсе изорван, грудь кое-как прикрыта. С расстояния, да и из-за зависшего в воздухе, благодаря взмахам крыльев, Джастина, было сложно разглядеть, вздымается ли грудь, указывая на наличие жизни. Олафу и так для потери равновесия было достаточно увиденного, но он заставил себя рассмотреть супругу целиком. На ее животе, показавшимся несколько меньше привычного, слегка прикрывая бедра, была наброшена куртка. Юбки не было. Почти все вокруг и сама Герда было перемазано кровью.

Олаф, отказываясь верить своим глазам и принять свершившееся, душераздирающе взвыл, вырываясь, вновь покрываясь шерстью прямо на руках Джастина. Ускользающее сознание навечно запечатлело в памяти образ истерзанной супруги.

Глава 5. Проклятый венец

Герда почти всегда спала чутко. И сейчас, учитывая все случившееся, она открыла глаза сразу же, предупреждающе выставив перед собой ножик, едва заслышала тихие шаги от нескольких людей.