Первый Всадник. Раздор

Рожденья низшего настало,

Не забываться больше снам.

Возьми знамёна, церемоний,

Нам нужно благо, ведь для них,

Час настающий лишь агоний,

Но верят пусть, что для благих,

То есть намерений, пусть верят,

Что для детей умрут своих».

Лотар, воитель, поклонился,

Широкоплечий, мрачный лик,

Востока юг, он там родился:

«Я воли вашей проводник».

Не благородного рожденья,

Тревоги образ в нём возник.

******************************************************************

Раскатом стали колокольной,

Набат несётся средь домов,

Как не желай, но будь безвольной,

Послушной куклой ты, и снов,

Покинь оковы, собирайся,

Народ под взором облаков.

Под рода Андлен синим стягом,

Колонна шествует вперёд,

Горят доспехи, будет знаком,

Их шаг и облики, черёд,

Знаменья важного наставший,

Тебе наставший он, народ!

И люд трибуну окружает,

И протрубивший, громкий рог,

К себе вниманье призывает,

Меня вы слушайте! Вам срок,

Настал свершения, внимайте:

«Гонец пришедший во чертог

Престола волю ниспославший,

Святей которой не найти,

Правитель Неба обязавший,

Он светоч наш среди пути,

Он нашей жизни благодетель,

И благо в нём нам обрести!»

И был один среди шахтёров,

Внимавший речи, размышлял:

«Но нет его среди просторов,

Здесь низший род и он страдал,

Своим трудом купивший жизни,

И бремя мрачное познал».

«А мы, как верные Престолу!» -

Так продолжает лорд с трибун.

«Он славы отдан ореолу,

За нами смотрит, и средь лун,

И среди солнца опекает!»

И долга он коснулся струн:

«Престол Небесный объявляет,

Во шахты каждому войти,

Тяжёлый час, он сам страдает!

Но скажут, гордые, смести!

Преграды каждые готовы,

До основанья низвести!

Востока избранное племя,

Трудом возвысимся, и мы,

Мы покоряем это бремя,

Трон свет сияющий средь тьмы,

Мы дети Неба и востока,

Мы будем гордыми людьми!»

И размышленья продолжавший:

«Детей и женщин загонять,

Во шахты мрак, я понимавший,

Престол готовый истреблять,

Себя он ради! Понимаю,

И должно всем иным узнать!»

Но был народ сей опьянённый,

Там долга вбитая печать,

И не был он таким рождённый,

То от семьи своей узнать,

И с юных лет он обречённый,

Не смей вопросов задавать!

И как всегда, в толпе подобной,

Один лишь крикнет, как за ним,

Другой поднимется, удобной,

Чертой то будет, а двоим,

Поднять и третьего по силам,

Четвёртым, пятым и седьмым

Уж длани подняты, кричали:

«Престол мы славим!» – и тогда,

Отцы детей вперёд толкали,

Не зрев во действиях вреда,

Смывая личности, обличья,

И каждый равный, то нужда.

«А я один! Один остался,

Что в одиночестве могу?!» -

Кулак дрожащий поднимался.

«Уж лучше это, чем врагу,

Уподоблюсь в общины взоре,

Свою семью тем сберегу!»

И одиночка тот не ведал,

Что во толпе их легион,

Из страха волю духа предал,

И каждый мыслил, если он,

Так поступает, я обязан!

Стоит на том вовеки трон.

На чём стоит? Стоит на спинах,

На спинах скорбных близнецов,

Стоит на тех, кто во низинах,

Кто сам не жаждет, мне таков,

Удел предсказанный с рожденья!

И тем рождён был сонм рядом

Что раболепием снедают,

Терзают сами и собой,

Они закованы, страдают,

И жизни даже всей длиной,

Их служба бренная тянулась,

А вскоре ставшая нуждой.

Не грех престола, мы и сами,

Готовы в цепи заковать,

Мы племя, стая и следами,

Всегда возможно описать,

И за века мы не менялись,

Вот власти высшая печать.

«И с Эры Третьей продолжаю,

Войну мы с братьями ведём,

Причины разные, но знаю,

Что мы чудовищем зовём,

То власть имущих не коснётся,

И до сих пор мы так живём.

Что люд простой в войне узревший?

Узревший кровь, огни и боль,

Он видел холм, дотла сгоревший,

И пепел дома, но изволь,

Идти вперёд, на путь страданья!

Но что узрел тогда король?

Парады, символы, знамёна,

В шатре он гордо размышлял,

Вдали от пламени и звона,

И лишь над картою стоял,

И древа двигавший фигуру,

И взмахом сотню он распял.

И проигравший коль в сраженье,

Что будет после для него?

Там будет боль и униженье?

О нет, конечно, ничего!

Кусок земли они отдали,

Мир заключили, а того

Кто во земле лежит холодной,

Кто не вернётся в дом родной?

Вернут его? А кто голодной,

Погибший смертью, кто ценой,