Пес и волчица

жили. Пил он много... Я с малолетства, как сорняк. Еще совсем юнцом был, все терся возле уважаемых людей, о которых не иначе, как шепотом говорить старались. Хотелось, как они жить... В тоге там, все дела... -- Ганник сплюнул под стол. -- Ну, заметили. Пристроили к делу. Гордился еще, дурень. Там таких сопляков, как я...

-- Чем же ты занимался?

-- Не догадываешься? -- удивился Ганник, -- воровал. По началу. Купцу там кошель срезать, отдубасить ватагой. Старше стал -- серьезнее дела пошли. Ходил по всяким мелким лавкам и напоминал хозяевам, что долги уважаемым людям надо возвращать.

-- Так ты был взыскателем долгов?

-- Ну да.

-- И что, отдавали?

-- По-всякому было... -- неприятно усмехнулся галл.

-- А что потом?

-- Потом... -- Ганник печально вздохнул, -- наливай!

Аппий разлил вино. Выпили.

-- Потом решил попробовать жить сам. Иначе. Даже женился. Но ничего не получилось. Мне не простили. Это такое болото, друг Аппий. Засасывает. Откуда-то взялись долги. Много... И мои вчерашние собратья по этому ремеслу пришли их взыскивать с меня. А у меня жена, дети... Как-то все плохо обернулось... Пришлось продаться, чтобы расплатиться... -- галл замолчал, задумчиво пережевывая кусок сыра.

-- Говори, Ганник, я слушаю тебя.

-- Продался одному мяснику из Мутины.

-- Мяснику?

-- Ну да... Правда, это был не простой мясник. Везет мне, на непростых... Он тоже был из этих... уважаемых... Мутил какие-то дела в Мутине... Этот самый Гай Турий... Который теперь, как бы я... Ну, а тогда я у него телохранителем. Чтоб, значит, дела мутились безнаказанно...

-- А твоя семья?

Ганник поднес к глазам глиняную кружку, словно пытался что-то в ней рассмотреть.

-- Не видел больше. Никого. Семь лет уже...

Ганник выпил залпом, скривился и прижал кружку ко лбу, крепко зажмурившись. Аппий некоторое время молчал.

-- Но он же отпустил тебя?

-- Ага. Месяц назад. Перед тем как помереть. Облагоде... тельствовал...

-- Что же ты в Рим... Не в Медиолан?

-- Нельзя мне возвращаться. Им лучше будет без меня. Безопаснее...

-- Боишься, что тебя в покое не оставят? А родные-то живы? Хоть весточка-то от них не была?

Ганник поднял на Прима уже довольно мутные глаза, но ничего не сказал. Налил себе еще и выпил. Аппий молчал.

-- Догадываюсь, что это за уважаемые люди.

-- Лучше про них лишнего не говорить, -- галл приложил палец к губам.

-- Я никому не скажу, -- заверил его Прим.

Галл, казалось, не расслышал, он ударился в воспоминания.

-- Был там один такой... господин... как его? Что-то такое... на задницу похоже... А! Господин Пигеон!

-- Т-сс, -- напомнил Прим, приложив палец ко рту, -- мы про него не говорим.

-- Точно. Молчим, как рыбы.

-- Кстати. А где они?

-- Кто?

-- Наши рыбы. Вернее, наша рыба. Или как там ее... -- Прим повернулся к очагу, -- Эй, хозяин! Когда там уже будут наши рыбки?

-- Сейчас, сейчас! Уже несу, -- отозвался трактирщик и водрузил на стол блюдо с жаренными карпами.

Прим приподнял одного за хвост.

-- Чего-то он какой-то хилый. Болел что ли?

-- Ну что ты, господин, -- поспешил возразить трактирщик, -- более мясистых ты не найдешь во всей округе. Мне поставляют из лучших прудов со стороны Лабиканской дороги!

-- Мясистых... Ну ладно. Но принеси еще... -- Прим замолчал, мучительно подбирая слова.

-- ...чего-нибудь мясистого, -- помог ему галл.

-- Да! Тащи все, я плачу... не так... мы с моим другом платим!

-- Ты не проснешься завтра с пустым кошелем, друг Прим? - забеспокоился галл.

За столом игроков возбужденно загалдели, очевидно, кого-то боги наградили особенно удачным броском. Ближайший к Аппию из этой компании, черноволосый парень в синей тунике-безрукавке, небритый и суровый на вид, казалось, совсем не интересовался игрой, все больше косясь на костоправа.

-- Пустым? -- Аппий удивился, -- разве он может опустеть? Давай проверим.

Прим полез за пазуху и вытащил кожаный кошель. Развязал его, не желающими подчиняться пальцами, бубня себе под нос поношения изобретателям неудобных кошелей с неудобными завязками, и высыпал содержимое на стол. На плохо ошкуренной столешнице, испещренной картинками эротического содержания и бранными словами, заплясали серебряные и медные монеты. За соседними столами стихли все разговоры, но Прим, казалось, этого не замечал. Он выбрал из кучи пару серебряных денариев и пододвинул их к трактирщику. Тот проворно сгреб плату, привычным движением куснул одну из монет.

-- Еще вина принеси... Что ты так мало принес... Один раз всего разлили... Мы немного посидим, -- Прим скорчил кислую рожу, -- напиваться не будем.

-- Сейчас будет, -- пообещал хозяин и исчез.

Аппий пальцем выгреб из кучи одну монетку и показал Ганнику.

-- Гляди. Знаешь, что это?

-- Денарий.

-- Да, только непростой. Это серрат. Видишь зубцы на гурте? Этот денарий отчеканил Аврелий Скавр, -- Прим широко зевнул, -- ше-э-э-э-сть лет назад. Знаме... зна... да чтоб тебя! Заме-а-а-тельная монета, разрази меня Юпитер!

-- Замечательная?