Пес и волчица

-- Не твои друзья, случаем? Ну почему всегда вот так... Только соберешься отдохнуть, расслабиться...

Тот молчал, оторопело хлопая глазами. Язык Аппия совсем не заплетался.

-- Сходил бы, помог им. Я сейчас спать пойду, а утром найдешь инсулу Ливии. Тут недалеко. Я вывих вправляю за десять денариев. А у второго случай тяжелее... Темно, видно плохо, но кажется, он еще и башку себе разбил. Падать совсем не умеет. Перевяжите его пока.

Прим широко зевнул и продолжил:

-- Опасное у вас, парни, ремесло. Занялись бы лучше чем-нибудь другим, а то совсем себя не бережете.

Аппий двинулся к Ганнику, задев по дороге плечом черноволосого. Тот посмотрел ему вслед, но ничего не сказал. Пара поднявшихся было навстречу костоправу громил, шарахнулись прочь, как от привидения. Таверна притихла, даже драка прекратилась. Пробежал шепоток: "Так вроде только что его качало?"

Костоправ пару раз шлепнул ладонью Ганника по щеке. Галл поднял на собутыльника мутные глаза.

-- Пойдем-ка дружище ко мне. Не стоит тут оставаться.

Ганник опять что-то замычал, но вставать не торопился. Черноволосый присел на лавку рядом с ним, напротив Аппия. Прим минуту его молча разглядывал, потом спросил:

-- Чем обязан, уважаемый?

Черноволосый полез за пазуху, что-то нашаривая, очевидно в кошеле, висевшем на шейном шнурке. Прим обратил внимание на его обнаженное правое предплечье, где ближе к локтю багровел застарелый шрам, похоже след от ожога, удивительно правильной формы, словно руку прижгли раскаленным витым браслетом. "Браслет", как немедленно обозвал про себя черноволосого парня костоправ, положил на стол монету. Вернее, треть монеты. Аппий поглядел на нее. Посмотрел по сторонам. Посетители уже вернулись к своим занятиям, быстро забыв про костоправа. Прим тоже достал кошель. На столешницу лег серрат. Неровные края обоих огрызков удивительно совпали.

-- Я ждал, что ты будешь один, почтеннейший, -- нарушил молчание черноволосый, -- зачем ты притащил с собой этого галла? Я сомневался до самого последнего момента.

-- Знаю, потому и показал тебе этот симболлон.

-- Хорошо играешь, -- улыбнулся черноволосый, -- я почти поверил, что ты в дымину пьян. И даже собрался тебя спасать от этих придурков. Одумался. Хотя, может быть зря.

-- Привлек бы лишнее внимание к себе.

-- Это ты и сам неплохо сделал. Я жду тебя здесь второй день, почему ты не приходил вчера?

-- Так было нужно.

-- Кому нужно? Твоим хозяевам? Наша общая знакомая передала весточку, что ты хочешь устроить встречу.

-- Хочу.

-- С кем?

-- С тем, кто может говорить за всех.

-- С какой стати им встречаться с тобой? Ты кто вообще такой?

-- Меня зовут Аппий Прим.

-- Римлянин? -- черноволосый на мгновение удивился, затем усмехнулся, -- ну-ну. Знаешь, что с тобой могут сделать за подобные фокусы, римлянин?

Последнее слово явно было выделено иронией.

-- Это будут мои трудности. Назовись и ты.

-- Зови меня Армилл.

-- Я почему-то, так и думал, -- улыбнулся Прим[114]

.

-- Так что у тебя за дело? -- спросил Армилл.

-- Дело? Дело очень интересное...

Четырехэтажная инсула выглядела совсем малышкой в окружении вдвое более высоких зданий. Серые, не слишком ровно отштукатуренные стены. Кое-где штукатурка облупилась, обнажая краснокирпичную кладку. Внешние деревянные лестницы, ведущие на верхние этажи, совсем почернели от времени. Входная дверь была заперта, это говорило о том, что обитатели инсулы не склонны шататься по ночам -- не слишком частое явление в районе Субурского ввоза, чья ночная жизнь лишь немногим уступала по насыщенности дневной.

-- Вот и пришли, -- сказал Аппий.

-- Куда пршли? -- промычал галл.

-- Домой.

Аппий постучал кулаком в дверь. Безрезультатно. Постучал снова, для верности даже пару раз пнул.

-- Ну кто там ломится? -- недовольно откликнулся скрипучий голос, - сейчас собак спущу!

-- Нету у тебя собак, Тарквиний! -- крикнул Прим, -- открывай. Свои.

-- Какие еще свои? Свои все давно дома сидят.

-- Тебя что, негодный раб, давно не били? -- раздраженно поинтересовался Аппий, -- вспомнить палку захотел?

-- Иду, иду.

Щелкнул замок, дверь со скрипом отворилась, и на пороге нарисовался раб-привратник, плешивый старик, названный, словно в насмешку, по имени двух из семи древних царей Рима. В правой руке он держал коптящую масляную лампу, а в левой, на всякий случай, кухонный тесак. Привратник загородил вход и поинтересовался:

-- Чего надо? Нету квартир свободных, валите отсюда.

-- Старый, ты из ума выжил? -- возмутился Аппий, -- это же я! Только утром расстались!

Тарквиний подслеповато сощурился.

-- Господин Прим, что ли?

-- Он самый, пропусти.

-- А это кто с тобой?

-- Тебе не все равно? Гость мой.

Привратник посторонился. Аппий втащил под локоть Ганника, еле стоящего на ногах. Тарквиний счел нужным уведомить постояльца:

-- Госпожа еще не ложилась.

-- Меня дожидается? Предупреди ее, я сейчас к ней зайду. Уложу только в постель это тело.