Пес и волчица

По мнению самого Эвпатора, он вовсе не бежал, как заяц, а организованно отступил. Все прошло согласно плану. Едва Север в числе авангарда очутился на Нижней Агоре, распахнулись Северные ворота Пергама и халкаспиды Тиссаферна стремительным броском атаковали вифинцев, стоявших здесь в заслоне. Фимбрия конечно предполагал, что царь пойдет на прорыв, причем именно здесь. Лишь круглый дурак не задумался бы о такой возможности. Легат поставил напротив Северных ворот треть своего войска, всех вифинских союзников. Он, разумеется, не доверял Аполлодору и стойкости его воинов, но не мог поступить иначе. Легионеры были нужны для штурма, а на фракийцев, весьма полезных в уличных боях, в чистом поле надежды было немного.

Аполлодор ждал митридатова прорыва, но мощь удара стала для него полной неожиданностью. Он думал, что царь будет драться за Пергам и лучшие свои части поставит против легионов, а на прорыв пойдет, лишь потеряв надежду удержать город. Петух тоже думал, что певцы для супа непригодны...

Тиссаферн прошел сквозь даже не фалангу, просто строй гоплитов, как нож, режущий масло. Ошибкой Аполлодора стало то, что он стоял слишком далеко от стены, позволив халкаспидам быстро выставить за ворота значительные силы и развернуть строй. Впрочем, нельзя утверждать, что решение разместить войска подобным образом было необдуманным. Идущих на прорыв активно поддерживали со стен градом стрел, и поваленные на бок телеги, а так же щиты, которые во множестве были изготовлены для разрушения стены и служившие защитой осаждающим, подтащить ближе было нереально. Да и укрыли бы они лишь небольшие группы воинов.

Нельзя сказать, что вифинцы тут же разбежались, но тягаться с лучшими воинами Понтийского царства им было явно не под силу.

Понтийцы шли молча, без боевых кличей, без ударов мечей о щиты. Все действия корпуса халкаспидов были продуманы заранее, и главный царский телохранитель не утруждал себя командами и указаниями, кому куда бежать и что делать. Он шел на острие атаки, работая сразу двумя мечами. Эта безмолвная сеча потрясла воинов Аполлодора куда больше, чем, если бы враг отчаянно шумел, создавая иллюзию своей большой численности.

Следом из ворот вырвались катафрактарии[129]

во главе с самим царем и его сыновьями. Царь в длинном чешуйчатом доспехе, закрытом шлеме, сидя на высоком мощном жеребце, так же укрытом от копыт до ушей согласно парфянскому обычаю пластинчатой броней, казался железной статуей бога войны. Воины Аполлодора отхлынули от ворот, как волны, разбивающиеся о прибрежные скалы. В пробитую брешь устремились все прочие царские войска, оставляющие город. Раненого Диофанта везли на специально подготовленной колеснице.

Таксил, брошенный на произвол судьбы, еще сражался в городских кварталах, когда последний из воинов, которых царь пожелал взять с собой уже оставил пределы города.

Прорвавшись на Акрополь и обнаружив отсутствие какого-либо сопротивления, Фимбрия понял, что царь бежал.

-- Ушел, ушел! Аполлодор, трусливая скотина! Упустили! -- легат метался по тронному залу, волоча в руке длинную горящую занавеску.

-- Гай Флавий! -- Север, уже вложивший меч в ножны, замер на пороге зала вместе с несколькими легионерами, заворожено, как и они, взирая на обезумевшего легата, -- опомнись! Ты спалишь дворец!

-- Пусть! Пусть горит все!

На пороге появился Носач и зарычал:

-- Фимбрия, приди в себя! Что ты ревешь, как баба?! Царь не уйдет далеко, у него путь один, в Питану.

Фимбрия остановился и выпустил из рук занавеску. В зале уже горело все, что могло гореть, легат стоял в самом центре огненного кольца, но, казалось, не замечал его.

-- Надо уходить! -- крикнул Север и закашлялся.

Зал и ведущие к нему коридоры дворца стремительно затягивало дымом. Панцирь трибуна нагрелся так, что единственной мыслью в голове Квинта было желание поскорее избавиться от него.

Легат очнулся и бросился прочь из зала. Трибун и примипил не заставили себя уговаривать последовать его примеру.

Пергам горел. Римляне жгли римский город. Вот уже сорок семь лет римский. Митридат уходил на юго-запад, а по пятам его следовал огонь.

Наутро Фимбрия собрал совет старших командиров, вызвал разведчика, фракийца Буроса, и тот доложил ему о положении дел в Питане.

Город, куда отступил Митридат, был приморской крепостью. Он не столь велик, как столица Римской Азии, но укреплен не хуже. Легат, живо представив себе очередную осаду и штурм, заскрипел зубами.

-- Не достать теперь Митридата, -- Магий высказал то, что крутилось на языке у всех присутствующих, да только они не решались произнести это вслух, опасаясь непредсказуемой реакции Фимбрии, -- отплывет, куда захочет, и мы никак не помешаем.

-- Не отплывет, -- возразил Бурос.

-- Это почему это?

-- Сейчас в Питане нет кораблей. Может парочка купеческих лоханок. Но царского флота нет.

-- Значит, он в западне, -- сказал Тит Сергий, -- дальше бежать некуда.

-- Выступаем немедленно, -- воодушевился Фимбрия, -- я все-таки доберусь до этого сукиного сына!