Пес и волчица

-- Гай Флавий, -- возразил Носач, -- люди устали. Такая работа, такой бой. Да и обычаю неплохо бы следовать. Взял город -- отдай солдатам на три дня.

-- Это римский город, -- недовольно бросил Фимбрия.

"То-то ночью ты об этом помнил", -- хотел сказать Север, но промолчал.

-- Люди. Устали, -- с расстановкой, как учитель бестолковом ученику, повторил Тит.

-- Хорошо, -- помолчав немного, согласился легат, -- раз у него нет флота, он никуда не убежит.

-- Если только флот не появится завтра, -- негромко проговорил Север, но Фимбрия его не услышал.

-- Надо собрать все машины, -- продолжал легат, -- Тит, тебе нужно все же идти на Питану с авангардом и запереть царя, чтобы не сбежал берегом. Пожалуй, возьми три когорты из тех, что вступили в город последними. И Фания тоже забирай. Нечего его дикарям здесь прохлаждаться. В городе нужно восстановить законную магистратуру. А всех понтийцев поганой метлой. Магий, ты займись.

-- Отпустить их? -- спросил трибун.

-- Нет, конечно, ты что, идиот?

-- Этак весь город вырежем, -- буркнул примипил.

-- Ты что-то сказал? -- спросил легат.

-- Нет.

-- Ну и ладно. Север?

Квинт посмотрел на легата.

-- А, впрочем... с тобой чуть позже. Выступаем через три дня.

Фимбрия не стал отдавать город на разграбление легионерам, как советовал Носач. Обещанные три дня легионы простояли вне стен города. Хоронили убитых, приводили себя в порядок. Фимбрия подарил Митридату три дня.

Легионеры копали ров и по краю его насыпали вал, браня неподатливую каменистую почву и обливаясь потом. Привычная работа, за которой проходит едва ли не половина жизни вставших под знамя Орла. Уж точно не меньше, чем в походах и воинских упражнениях. И гораздо больше, чем в боях. Две третьих всех легионеров ковырялась в земле, остальные в полном вооружении стояли за валом, готовые в любой момент отразить вылазку врага. Стояли под палящим солнцем. Неизвестно, кому было тяжелее, по крайней мере, землекопы были одеты очень легко, а кое-кто попросту копал землю в чем мать родила, тогда как стерегущие их товарищи, медленно запекались в железе, покрывавшем их с ног до головы.

-- Орк[130]

бы побрал эту треклятую работу, -- пробормотал молодой легионер, пытаясь вытереть пот с лица ладонью, -- на кой она вообще сдалась?

Лучше не стало, рука, липкая от пота, лишь размазывала его по обветренному лицу. Глаза отчаянно слезились и ничего не видели. Парень опирался руками на пилум и щит, но, несмотря на это, едва держался на ногах.

-- Скажи спасибо, что оборону строим, -- сказал его товарищ, стоявший справа, -- могли бы сейчас на стену лезть. С легата станется, все ему неймется.

-- Это у кого тут голос прорезался?! -- прогремел центурион, поигрывая палкой.

Солдаты послушно заткнулись. Центурион, загоревший до черноты, закованный в кольчугу с нацепленными на нее девятью серебряными фалерами[131]

, так же изнывал от зноя, как и его солдаты, но при этом был бодр и подтянут, как и положено настоящему командиру. Он даже не снял шлем, это раскаленное стальное ведро, которое каждый из его подчиненных с удовольствием продал бы, вместе с остальными доспехами и вообще всем имуществом за глоток морского бриза, блаженной прохлады.

-- Эй! -- раздался голос изо рва, -- Свинаря кто-нибудь держите, сейчас упадет!

Здоровенный детина, одетый лишь в набедренную повязку, опираясь на мотыгу, указал пальцем на роптавшего легионера и заржал. Центурион моментально повернулся к нему.

-- Лапа, еще раз увижу, что ты оставил работу, всю шкуру спущу!

Детина, пару раз дернув грудной мышцей, оскалился и с остервенением вновь принялся рубить мотыгой землю. В его здоровенных ручищах, не иначе как наградивших его прозвищем, мотыга казалась невесомой тросточкой.

-- Недовольны? -- спросил центуриона Север, наблюдавший с вала за крепостной стеной.

Центурион промолчал.

-- Чего язык-то проглотил? Признай правду, ты же меня знаешь, Сервий, я не побегу доносить и сам никого наказывать не стану.

-- Недовольны, -- мрачно подтвердил центурион.

-- Оно понятно, -- согласился Север, промокнув лоб рукавом туники.

Он пришел осмотреть осадные работы без шлема и доспехов, нацепив лишь перевязь с мечом.

-- Я вот тоже думаю, то зря копаем, -- сказал центурион, -- не полезут.

-- Возможно. Я думаю, у них и пяти тысяч сейчас не наберется. Полезут -- сами дураки. У них на плечах в город войдем. Однако лучше перебдеть, чем недобдеть.

-- Чего бы с наскока не взять?

-- Пергам же с наскока не взяли. А тут тоже стены хоть куда. Фимбрия не хочет на одни и те же грабли дважды наступать.

-- Устали люди от беготни за понтийцами и вскапывания этих грядок. Особенно, когда в них смысла никто не видит.

-- Я знаю, Сервий.

-- Я на своем веку немало рвов вырыл, -- сказал центурион, -- никогда не ныл. Даже когда и духу врага поблизости не было. Знай копал себе. Всегда понимал, так надо. А сейчас не понимаю. Совсем, как эти юнцы.

-- Когда нет успеха, любая работа кажется бессмысленной.