Пьеса для расстроенного пианино (СИ)

- Нет, - покачала головой мадам Гальен. - Меня не за что было арестовывать. Всё вышло случайно. В ноябре сорок третьего я, как всегда поздно, возвращалась домой, хотя меня отпустили раньше обычного. Посетителей в тот день было немного, и мадам Мартен сказала, что закончит сама. В это время улицы обыкновенно пустовали. На них не было ни машин, ни пешеходов. Представьте моё удивление, когда одна из них почти полностью оказалась перекрыта двумя большими автобусами. Вокруг них толпились люди. Они постепенно выстраивались в две очереди и продвигались к входам. В руках у них были чемоданы и огромные кули, словно они намеревались совершить кругосветное путешествие. У некоторых вообще ничего не было, будто они никуда и не собирались уезжать. Это выглядело довольно странно.

Я жила всего в двух кварталах от того места, и поэтому не стала пережидать, когда все они займут свои места в автобусах. К тому же там были и солдаты СС, следившие за порядком.

Я стала протискиваться сквозь толпу. Наверное, я нечаянно зацепила какую-то даму, хотя мне казалось, что двигалась я очень аккуратно. Она выронила чемодан, и он упал на землю. От удара замок раскрылся, и всё содержимое вывалилось наружу. У меня под ногами оказался целый ворох вещей - свитера вперемешку с панталонами, несколько пар перчаток, платки и шарфы, зубная щётка - всё, что мне удалось рассмотреть.

- Простите, - мне стало ужасно неудобно. - Я вам помогу. - И я стала собирать всё это с земли и запихивать обратно в чемодан. Через минуту мне стало ясно, что из этого туда не могла поместиться и половина.

Вокруг поднялся шум. Женщина разозлилась. Она выкрикнула: "Да что ты возишься!", сунула мне в руки какую-то бумажку, затем оттолкнула и стала копошиться в собственном белье, кое-что засовывая в чемодан, а кое-что отшвыривая вон. Я стояла, как вкопанная. Мне было ужасно стыдно. Моё лицо стало пунцовым от прилившей к нему крови. На нас все таращились. Мы привлекали к себе слишком много внимания. Несколько немецких солдат подошли ближе, чтобы узнать, что случилось:

- Это ваш чемодан? - спросили они у меня.

- Нет, не мой, - ответила я.

- Ваши документы, - потребовали они.

- Простите, но у меня нет с собой документов.

- Предъявите документы немедленно! - рявкнул один из них и вырвал из моих рук бумажку. - Кароль Бернштейн. Вы - Кароль Бернштейн?

- Нет, это не я! - выкрикнула я. - Это не мои документы!

- Садитесь в автобус, мадам Бернштейн. Он скоро отправится.

- Но я - не мадам Бернштейн! Здесь была женщина. Это её документы!

Я огляделась по сторонам, но владелицы документов нигде не было видно. Передо мною лежал раскрытый, наполовину собранный чемодан.

- Это ошибка! Скажите им, что они совершают ошибку! - обратилась я к присутствующим. - Вы же видели, как всё было!

Со всех сторон на меня смотрели хмурые люди, но никто из них и рта не раскрыл. Я думала: как же так? Они ведь всё видели! Так почему же молчат?

- Станьте в очередь, мадам Бернштейн. Мы скоро отправляемся, - и меня грубо втолкнули в тесный поток.

- Мадам Бернштейн! - я крутилась, как волчок, на одном месте. - Мадам Бернштейн!

Я встала на цыпочки, несколько раз подпрыгнула, но так и не смогла разглядеть той женщины. Она словно растворилась. Я попыталась высунуться из очереди, но меня снова затолкали обратно. Чемодан так и остался лежать на дороге, когда меня запихнули в автобус. Это было неумолимое течение, которое должно было вынести меня за околицу Парижа, к распределительному пункту, где, как я была абсолютно уверена, мне удастся доказать свою идентичность. Мне вернули скомканную бумажку, и я сунула её под пальто. По ней выходило, что мне около пятидесяти трёх лет, что никак не соответствовало моему внешнему виду, и было гарантией того, что меня немедленно освободят, как только истина будет установлена.