Песчаная роза

– Потому что загар чрезвычайно популярен. Так что вы и в этом смысле выигрываете. Ведь у вас есть жемчуг? Если еще нет, попросите месье, чтобы он непременно приобрел его для вас. Жемчужная нить смотрится на загорелом теле очень соблазнительно. Особенно когда спускается в вырез платья. – Она тут же сняла с вешалки и очередное платье из блестящей серебряной ткани, напоминающей парчу. На ткани видны были сложные узоры. – Вот этого, например. Фасон называется флэппер. Обратите внимание, ткань не имеет изнанки. Можно носить блестящей стороной наружу, а можно матовой.

– По-моему, это элегантнее.

Ксения машинально указала на другое платье. Оно тоже было словно из металлической ткани, но не серебряной, а бронзовой.

– Замечательный выбор! – Хозяйка тут же перебросила его через согнутую руку. – У мадам тонкий вкус! Для выхода вечером с месье это платье подойдет наилучшим образом. Осмелюсь предложить еще вот эту шляпку-клош, – вкрадчиво добавила она. – Она кажется похожей на ту круглую, что вы уже взяли, на самом же деле…

– Благодарю, – отказалась Ксения. – Довольно одной шляпки.

– Тогда прошу примерять, – вздохнула хозяйка.

– Я только что, вот прямо сейчас вернулась из археологической экспедиции, – сказала Ксения, останавливаясь перед примерочной. – Из пустыни.

– Можете не снимать с себя то, что решите приобрести, – догадливо кивнула хозяйка. – А все, во что вы одеты сейчас…

– Могу я оставить свою одежду здесь?

– Безусловно, – заверила та.

И раздвинула занавес, и Ксения шагнула под еще более яркий свет, к огромному зеркалу, и из зеркала уже через несколько минут взглянула на нее совсем другая она, забытая, а быть может, и не существовавшая никогда прежде.

Когда она вышла из примерочной в струящемся, легком, как лепестки чайной розы, и бледными розами же расписанном французском платье из китайского крепа, то увидела, что девочка-помощница оборачивает выбранное ею платье-флэппер золотистой бумагой и перевязывает лентой. От вида целой груды уже готовых свертков – хозяйка приносила ей в примерочную и дессу, и шелковые чулки с кружевными подвязками – Ксении сделалось не по себе. Еще и шляпная коробка… Как она могла утратить над собой контроль? Ведь все это стоит немыслимых денег! Ей захотелось провалиться сквозь землю.

– Мадам приобрела все необходимое!

Хозяйка объявила это с искренней гордостью за себя и с восторгом, скорее всего, деланным, от своей клиентки.

– Надеюсь, – кивнул Сергей Васильевич.

В его голосе не слышалось ни гордости, ни восторга, ни каких-либо других эмоций. Он убрал в карман бумажник, и Ксения поняла, что все эти свертки и коробки уже оплачены.

– Куда доставить покупки? – поинтересовалась хозяйка.

– Я пришлю за ними.

Ксения догадалась, что он не хочет сообщать, где остановился. От этой догадки ее смятение лишь усилилось.

– Теперь завтракать, – сказал Сергей Васильевич, когда они вышли из магазина. – Точнее, уже обедать. Представляю, как вы проголодались за сутки с лишним, если даже я уже голоден.

До сих пор Ксения голода не чувствовала, но как только он это сказал, желудок ее сжался спазмом и стало горько во рту.

– А бедуины, если им нечего есть, кладут на живот камень, – вспомнила она. – И перестают чувствовать голод. Мне Дина рассказывала.

– Надеюсь, у меня не будет случая это проверить, – холодно заметил Сергей Васильевич. – Но приму к сведению.

Ей стало стыдно, что она говорит глупости, хотя бы и от эйфории.

Стук каблучков-рюмочек ее новых французских туфель казался ей небесной музыкой. Дома на набережной были четырехэтажные, с лепниной и открытыми балконами. На балконах сидели мужчины и женщины, одетые с европейским изяществом, пили кофе и болтали. Флер непринужденной французской речи произвел на Ксению то же воздействие, какое произвело шампанское, когда родители впервые позволили ей, совсем тогда маленькой, попробовать его в буфете Большого Императорского театра, куда привели ее под Рождество на балет «Щелкунчик».

Уселись на веранде ресторана под белым полотняным навесом, гарсон принес карту, блюда в которой тоже были указаны сплошь французские.

– Или вы предпочитаете алжирскую кухню? – поинтересовался Сергей Васильевич, заметив, наверное, странное выражение, с которым она вглядывалась в меню.

– Нет, совсем нет! – Ксения отрицательно замотала головой. И объяснила смущенно: – Просто я любуюсь всеми этими названиями.

– Что для вас заказать?

– Выберите вы, – попросила она.

– Нет уж. – Он усмехнулся. – Дерзайте сами.

Она любовалась золотыми солнечными искрами в белом вине, извивами пара над консомэ, разноцветной мозаикой рататуя, мраморным рисунком террина.

От вкуса всех этих волшебных блюд ее охватила волшебная же легкость. Играющее бликами море, белые домики на склонах, фланирующие по набережной люди… Каждое их слово, каждый взгляд и шаг были исполнены беспечности, давно ею забытой.

Сергей Васильевич молчал.

«Может быть, он ждет, чтобы я заговорила первой? – подумала она. – Чтобы дерзнула сама».

– Извините мою скованность, – произнесла Ксения.

– Она понятна.

– Во мне вообще все понятно. Во всяком случае, вам.

– Почему именно мне?