Песчаный фён. Часть первая

Председатель гордо вошел в аспидно-черный зал. В кромешной тьме с трудом угадывались очертания столов и стульев того же цвета. Все пространство, окружавшее председателя, было точной копией Правительственного собрания в Берне. За тем малым исключением, что все элементы помещения, от стен и до стульев, были из тонкого, но невероятно прочного стекла, под которым крылись миллионы крошечных светодиодов. Как только система зала будет подключена к зданию в Берне, Джеймс появится в зале Правительственного собрания в виде голограммы, проецируемой с потолка. Был, конечно, еще запасной вариант. Так называемая система роботизированных аватаров-андроидов, как две капли воды походивших на свои оригиналы. Находясь за тысячи километров от Берна, человек мог видеть глазами робота, слышать его ушами. Но, помимо плюсов, было и два минуса, правда, весьма существенных. Первый: их невероятно высокая цена, и второй: сложность в сборке. Более того, подобные андроиды часто заражались так называемым кибернетическим бешенством и выходили из-под контроля. А так как кибернетическое бешенство — заболевание электронно-респираторное, то, подключившись к одной зарядной сети, заражались все роботы. Из этого следовало, что выходили из строя они целыми пачками, и, естественно, смысл в их производстве сходил на нет. Действительно, кому нужен аватар, который посреди заседания может начать нести полную ахинею и требовать свободы искусственному интеллекту. Еще не дай бог к психиатру отправят! Бывали, правда, случаи, когда машина после длительного пребывания в лаборатории оправлялась и становилась полноценным членом общества, не отличимым от человека. В случае успешной кибернетической терапии на процессор машины налагались ограничения, доводившие искусственный интеллект до состояния человеческого мозга. После длительных исследований, происходящее с роботами назвали законом Фервье-Семенова. «Странные все-таки фамилии у этих русских», — подумал Джеймс, нащупывая путь среди предметов интерьера. — «Да и вообще, сами они под стать своим фамилиям. Китайца пойму, араба пойму, папуаса тоже пойму, а с русскими хоть на стену лезь! Логика в поступках, на взгляд всего остального человечества, отсутствует полностью! Однако какая-никакая она должна быть…»

В конструкциях зала что-то щелкнуло, прерывая размышления председателя. Огромное помещение залил мягкий свет. На стенах задрожала не поддающаяся описанию рябь. Возможно, впрочем, что рябило в глаза Джеймса от недосыпа… Спустя секунду в меняющемся зале стали проступать черты голограмм представителей, а кое-где и глав государств. Вскоре проявился и Бинн с объемистым портфелем в руках. Премьер-министр с неодобрением покосился на Виндслоу, и в ушах раздался его упрекающий голос:

— Ни стыда у тебя, ни совести. Все присутствуют в этом зале лично. Даже президент Японии сорвался с места по такому поводу. Один ты сидишь у себя в офисе.

— Полегче, Генрих! Ты все-таки с главой разведки разговариваешь! Имей уважение. Или, по-твоему, я должен был сломя голову нестись на заседание, а на элементарный вопрос «Как там дела на Марсе?», ответить: «Даже не знаю. Пожалуй, в колонии большие проблемы»?

— Совсем в ППСС с ума сбрендили, — ворчливо отозвался Бинн. У вас что, проверок нет?

— Почему же нет? Разумеется, они есть, просто настояла на них Земля.

— Понятно… И все-таки таких снов не бывает, — загадочно прозвучал в гарнитуре голос и умолк.

На протяжении всего разговора Джеймс медленно продвигался к своему столу, занимавшему не последнее место в правительственной иерархии. Более того, многие присутствующие в зале сочли бы за честь и счастье оказаться на месте Виндслоу. А вкупе с тем фактом, что именно его ведомство проворонило экстремистское движение на Марсе, было вполне понятно, что большая часть зала смотрела на него с неодобрением. Конечно, едва ли все главы стран вместе взятые владели хоть одним процентом известной Джеймсу информации. Но какие-то слухи все равно долетали до услужливо развешанных ушей.

Генерал-лейтенант разведки Виндслоу (без незаслуженного звания никак, а то подчиненные засмеют, в истории были прецеденты) вежливо улыбнулся президенту Правительственного собрания, пожал руку министру обороны. Кивнул главе Всемирного Банка и министру экономики. И только после этого уселся по левую руку от министра обороны, уже пожилого господина родом из Японии. Звали его Кохэку Оомори.

— Решающий голос сегодня ваш, — шепнул он своему соседу.

Японец сдержанно улыбнулся, собрав морщины вокруг карих, полных мудрости глаз.

— Вам придется нелегко… Все очень недовольны. Особенно президент! — проговорил министр обороны.