Песенник

Снег

Тихо по веткам шуршит снегопад.
Сучья трещат на огне.
В эти часы, когда все еще спят,
Что вспоминается мне?
Неба забытая просинь,
Давние письма домой…
В царстве чахоточных сосен
Быстро сменяется осень
Долгой полярной зимой.

     Снег, снег, снег, снег,
     Снег над палаткой кружится.
     Вот и кончается наш
     Краткий ночлег.
     Снег, снег, снег, снег
     Тихо на тундру ложится.
     По берегам замерзающих рек
     Снег, снег, снег.

Над Петроградской твоей стороной
Вьется веселый снежок,
Вспыхнет в ресницах звездой озорной,
Ляжет пушинкой у ног.
Тронул задумчивый иней
Кос твоих светлую прядь,
И над бульварами Линий
По-ленинградскому синий
Вечер спустился опять.

     Снег, снег, снег, снег,
     Снег за окошком кружится.
     Он не коснется твоих
     Сомкнутых век.
     Снег, снег, снег, снег…
     Что тебе, милая, снится?
     Над тишиной замерзающих рек
     Снег, снег, снег.

Долго ли сердце твое сберегу? —
Ветер поет на пути.
Через туманы, мороз и пургу
Мне до тебя не дойти.
Вспомни же, если взгрустнется,
Наших стоянок огни.
Вплавь и пешком — как придется, —
Песня к тебе доберется
Даже в нелетные дни.

     Снег, снег, снег, снег,
     Снег над тайгою кружится.
     Вьюга заносит следы
     Наших саней.
     Снег, снег, снег, снег…
     Пусть тебе нынче приснится
     Залитый солнцем вокзальный перрон
     Завтрашних дней.

Февраль 1958, Ленинград

А. Дольский

Баллада о дружбе

Мы у Васи в кочегарке
чифирили каждый день.
Я — блондин, я — парень маркий,
каждый день мне мыться лень.
     И сказал тогда Володя:
     — Ты на улицу иди
     и умойся на природе —
     ведь не зря идут дожди!

И ответил я Володе:
— Ты подстрижен, как лопух,
и одет ты не по моде,
дегустатор бормотух!
     И вообще, в твоих галошах,
     а когда ты пьешь — вдвойне,
     ходит дядя нехороший
     ко второй твоей жене.

В разговор тут встрял Валера —
был моложе он всех нас:
— Если хочешь, для примера
я продам твой синий глаз.
     Я сказал ему: — Валера!
     Как подруг твоих мне жаль,
     что за гробом кавалера
     понесут свою печаль.

Я башку его лопатой
зацепил — и ничего.
Быть Валерочке богатым —
не узнали мы его.
     Он лежал совсем негромко,
     подниматься не хотел…
     Тут Володю слишком ломкой
     деревяшкой я огрел.

Деревяшка поломалась.
Вова взял огромный лом,
зацепил меня он малость
(только скрытый перелом)…
     Я ударился об угол,
     полчаса лежал без сил,
     тут к виску мне Вася уголь
     непотухший приложил,

А Володю сунул в печку
охладить немного чтоб,
и Володино сердечко
запросилось сразу в гроб.
     Тут Валера встал и в силе
     Васю шмякнул визави…
     А потом мы чифирили
     и пели песни о любви.

1975

А. Дулов