Песец

– Замолчи, девочка, – веско уронил он, и Эйзза старательно зажала рот руками. – С этим мальчишкой Мрланком, возомнившем о себе невесть что, я еще разберусь. И я совсем не уверен, что этому безответственному чужаку, который шляется черви знают где в тот момент, когда его жена с младенцем вынуждены спасаться с горящего корабля, можно доверять!

– Безответственному? – глаза землянина возмущенно сверкнули. – Вконец оборзел, вампир? Ты сам шлялся горький корень знает по каким секторам, когда мы подобрали выживших с «Райской звезды». Мы о них позаботились, а не ты! Ты в это время птичек считал!

– Не тыкай мне, юноша! – шитанн прижал уши к голове.

– Сам не тыкай, старый пень, – огрызнулся Бен. – Здесь тебе не Рай, и я не кетреййи. Дай мне забрать мою жену и ребенка, и распрощаемся.

– Почему я должен верить, что с тобой ей будет лучше, чем со мной? – прошипел Ччайкар.

– Хирра Ччайкар, Бен хороший! – пискнула Эйзза.

Старик пренебрежительно фыркнул. Он сильно в этом сомневался.

– Мне плевать, веришь ты или нет, – заявил землянин. – Не ты за нее отвечал все это время. Тебя тут вообще не было! Я не собираюсь второй раз объяснять тебе то, что объяснял Мрланку Селдхреди. Отойди в сторону!

– Селдхреди не имеет права распоряжаться девушкой Ихстл, – процедил старик.

– Она уже не Ихстл. Эйзза Райт – моя жена по закону. Попробуешь удержать ее против воли – вызову полицию.

Ччайкар скрипнул зубами. Были бы они в Раю – он показал бы дерзкому пацану, как разевать рот на шитанн. Навек бы запомнил! Но они на Земле, и тут свои законы, которым безразлично, Ихстл ты или не Ихстл.

– Против воли, говоришь? А кто сказал, что против? Эйзза! – тон шитанн разительно изменился, когда он обратился к девушке.

Она отняла ладонь от губ.

– Тебе со мной плохо?

– Нет, хирра Ччайкар, хорошо.

– Останешься у меня? – предложил он. – Или пойдешь с этим уродом, который забыл о тебе на столько дней?

– Бен не урод, – вякнула Эйзза в его защиту. – Он красивый и хороший. И он не забыл. Он просто, – она посмотрела на него с любовью, – был занят.

– Я или он?

– Ну… я его люблю, хирра Ччайкар. И он мой муж. Я с ним.

Старик мысленно плюнул. Ну что за дурочка! Бен Райт, оттолкнув его плечом, прошел в комнату, взял проснувшегося младенца. Ччайкар скрестил руки на груди, хмуро наблюдая, как Эйзза, суетясь, собирает свое барахло и щебечет этому обормоту какие-то ласковые слова.

Бен присел перед Аддарекхом.

– Ну, а ты что скажешь? Хочешь остаться с этим старым ворчуном? Тебе ведь нравятся шитанн.

Ччайкар заинтересованно шевельнул ухом. Землянин разговаривал с котом не так, как обычно общаются с неразумными существами. Он говорил с ним, как с товарищем.

– А может, вернешься в отряд? Ты же боец, Аддарекх. Наши сейчас пойдут бить шнурогрызок на чфеварский драккар. Ты бы очень пригодился, у тебя хорошо получается.

Землянин ждал. Впрямь предоставил коту выбор? И Ччайкар перестал сомневаться. Если этот тип так уважает желания зверя, то и девочку, наверное, не обидит.

Аддарекх принял решение. Промелькнул туда-обратно и подтащил зубами к ногам землянина пакет с наполнителем для лотка. Мол, переезжаю. Подошел к Ччайкару, погладил тапок мягкой лапой. Эйзза поцеловала старика в щеку, глядя чуть виновато. А потом они оба исчезли за дверью следом за Беном Райтом.

Ка Дин Хет на ощупь нашарил пластиковую консервную банку – без света даже не понять, что в ней, – содрал крышку, запустил внутрь пальцы. Кажется, йенхи. Он принялся есть, поспешно облизывая подушечки пальцев. Ложек не осталось. Сожрав медь и алюминий, шнурогрызки принялись за все металлическое. И, уж конечно, мало что на кораблях делают из золота и платины, нерастворимых в кислоте. Ложки – точно нет.

Драккар превратился в склеп. Темный, холодный, затхлый склеп. Капитан пытался организовать охоту на шнурогрызок, но половину экипажа при виде тварей охватывала слабость в ногах и сфинктерах – какая уж тут охота? Тем более что шнурогрызки быстро расползались по щелям, откуда их никакими силами не выцарапать. Потом пропал свет, и твари обнаглели. Невозможно стало выйти в коридор, чтобы не наступить на чей-нибудь панцирь или в кислотную лужу. Иные вовсе перестали выходить из кают, даже в туалет, запершись наглухо и плача внутри. Но и те, что сильнее духом, уже готовы были отчаяться. Смолкли насосы вентиляции, воздух в жилых помещениях стал спертым. А когда шнурогрызки размножились, то начали драться за еду. Агрессивно щелкали, кидались на все вокруг. Бросались на людей, хватали за пальцы ног… И конца кошмару не было видно.

Но вот во тьме и тишине, где слышались лишь истерические рыдания сумасшедших да шорох и стрекот гадин, появились новые звуки. Шипение, лязг, топот решительных шагов по коридору, жужжание и вой. И свет, резкий свет из распахнутой двери, ослепивший на миг. Свет бил из фонаря, закрепленного на лбу высокого человека, свет убивал мрак, делая его почти не страшным. Человек в пластиковом доспехе быстро обшарил фонарем углы, сунул под кровать длинную трубу взревевшего пылесоса, и что-то в ней затрещало, засасываясь.