В Клину разбит необыкновенно живописный Сестрорецкий парк. Хотя вернее сказать так: на обоих берегах Сестры, от улицы Победы до улицы Спортивной, расположены живописные уголки, как благоустроенные – Бородинский сад, Сестрорецкий парк, Демьяновский парк, так и дикие. Запруженная река в этом месте образовала красивые заливы и протоки, а люди оживили их мостиками и пристанями.
Получивший в 80-е годы XIX века мировую известность, Чайковский для жизни и работы выбрал окрестности Клина. Он последовательно снимал три усадьбы, оборудованные для комфортной круглогодичной жизни. Это ни в коем случае не были дачи. Свое жилище Чайковский называл «домом» и приезжал в Клин и осенью, и зимой. Очевидно, соблазны городской жизни, вереницы знакомых, поклонников и просителей мешали ему творить. Ему хотелось уединения на природе. «Не могу изобразить, до чего обаятельны для меня русская деревня, русский пейзаж и эта тишина, в коей я всего более нуждался», – признавался Чайковский в письме. Клин Петр Ильич выбрал за его удобное расположение между Москвой и Петербургом. Он постоянно уезжал отсюда в одну из столиц или дальше, в Европу.
Сначала композитор жил в селе Майданово рядом с городом, но в первое же лето он столкнулся с толпой дачников, приглашавших на чай и перекинуться в карты. Чайковский переехал в село Фроловское, но и это место он покинул, когда хозяева вырубили окружающий лес. Затем он обосновался в самом Клину, в «последнем доме по Московскому шоссе», как говорили современники (Чайковского ул., 48). Чайковский писал в письме: «Привычка к Клину играет тут большую роль. Из дома чудесный вид, и при нем сад весьма достаточный». Дом с участком он снял у мирового судьи Сахарова. С одной стороны начинался лес, с другой раскинулись поля, при этом до центра Клина было 15 минут небыстрой ходьбы, те же 15 минут, но уже на извозчике, тратили, чтобы добраться до станции. Перевозил вещи композитора из дома в дом его постоянный слуга Алексей Софронов. Отношения между слугой и хозяином были настолько доверительными, что когда рожала жена Софронова, тот просил Чайковского не приезжать – «не мешать».