Пески Калахари

Два раза О'Брайен ездил в Европу. Одну зиму он провел в Лондоне, вкушая прелести жизни в незнакомом для него обществе. Другой раз, летом, он был в Италии, где встретил девушку, утверждавшую, что она окончила Вассаровский колледж. О'Брайен ездил с ней в Канны и Биарриц. Годы летели. Он был красив, богат и уверен в себе, но несчастлив. Все давалось ему слишком просто…

Глава 4

Гриммельман засыпал, лежа на мягком белом песке в прохладной пещере. Он думал о Стюрдеванте, о пустыне, мысли его снова и снова возвращались к войне против племени гереро…

Это была постыдная война, как и все войны белых колонизаторов против угнетенных людей на земле. Но вина лежала не только на его отечестве, но и на нем самом. Он, а никто другой, убивал людей без всякой на то причины. Все сражения, все карательные экспедиции смешались теперь в его голове в отрывочные воспоминания о пережитых днях и ночах, полных жажды и страха. Однажды они ушли в поход, направляясь к границам Бечуаналенда, чтобы отрезать пути отступления сотням гереро с их огромными стадами. За пять недель похода они не только не заметили ни одного врага, но не обнаружили даже присутствия противника. Наконец кто-то увидел несколько хижин из колючих веток и навоза, похожих на гигантские ульи. Солдаты подожгли их и двинулись дальше, однако густой дым неотступно следовал за. ними и вызывал удушье, стелясь над раскаленными песками. От запаха дыма солдат мутило, и они безуспешно пытались уйти от него.

Продовольствия всегда не хватало. Если бы они хорошо питались, воевать было бы не так уж плохо — ведь все они были молоды, энергичны и сильны. Тот, кто заболел, не умер бы, да и вообще все продержались бы дольше. Но лепешки пеклись здесь из плохой муки на горьковатой от обилия солей воде, которая была похожа на молоко — так много содержала она извести. Время от времени какой-нибудь вол не выдерживал, таская тяжелые фургоны, и валился с ног. Животное убивали, и мясо шло в котел прежде, чем начинало портиться. Впрочем, ели его без особого удовольствия: уж слишком оно было теплым и совсем невкусным.

Это была странная война. Враг всегда оставался недосягаем. Даже бурам на их лошадях почти никогда не удавалось увидеть своих врагов. Солдаты тащились через пески, преследуя людей, чья вина состояла лишь в том, что кожа их была черного цвета. Кроме того они владели прекрасным скотом, которым ни с кем не хотели делиться. Германское правительство потребовало у гереро их землю и уплаты налогов скотом. Гереро отказались. Так началась война.

По утрам было еще прохладно, и солдаты шагали по мокрой траве. Затем поднималось солнце, песок раскалялся, а они все шли и шли… Обычно отряд состоял из трехсот или четырехсот солдат и двадцати-тридцати фургонов, влачимых полусумасшедшими волами, страдающими от мух и от упряжных ремней, натружавших их покорные спины. Кусты протягивали свои колючие ветви и рвали обмундирование; дешевые сапоги трескались, рассыхались и разваливались. Все стали похожи друг на друга: исхудавшие и пожелтевшие молодые лица заросли жиденькими бородками, изодранные мундиры засалились, винтовки поржавели, руки и ноги покрылись язвами. Время от времени кто-нибудь захлебывался от рыданий, и заставить его замолчать было невозможно. Случались и самоубийства.

В конце концов вся война свелась к борьбе за захват единственного колодца. Произошло настоящее сражение с гереро, которые отвечали солдатам огнем из захваченных винтовок и засыпали их стрелами. Немцы победили. Местные жители отступили на восток, уводя с собой женщин, детей и скот; все гереро ушли в дикие места, подобно израильтянам, бежавшим из Египта от гнева фараона.

Однако и силы солдат оказались уже на исходе. Они бросались на песок среди убитых и раненых и засыпали тяжелым сном. Офицеры и унтеры орали на них, но ничто не помогало: живых нельзя было отличить от мертвых. Утром они вырыли братскую могилу и похоронили товарищей. Позавтракали, собрали всех оставшихся лошадей и сформировали конный отряд. Он бросился преследовать гереро.

Погоня не представляла труда. Гереро отступали по полосе шириной всего около сотни ярдов. Солдаты, передвигаясь верхом на измученных лошадях, вскоре стали натыкаться на брошенные вещи: одеяла и женские безделушки, различную утварь и сломанное оружие, чугунки и всевозможные инструменты, реквизированные у немецких фермеров. То тут, то там можно было увидеть трупы погибших от ран, полученных в последнем сражении у колодца. Стали попадаться измученные люди, безразличным взглядом смотрящие на солдат: мужчины, женщины и дети, умирающие от жажды и отчаяния. Повсюду валялись издохшие собаки, лошади, коровы, козы. Некоторые из оставшихся в живых животные взбесились от жары и жажды и представляли серьезную опасность. Ужасны были трупы младенцев. Но страшнее всего — сидящие или распластавшиеся на песке живые и мертвые женщины с прильнувшими к ним детьми…