Пески Марса. [Перевод (полный) Н.И. Яньков]

Частично скрытая громадой станции, Земля представляла собой огромный полумесяц, охватывающий половину неба. Он медленно превращался в круг по мере того, как станция мчалась по своей круговой орбите; примерно через сорок минут будет полноземие, а еще через час черный щит затмит Солнце. Земля пройдет все свои фазы — от новой до полной и обратно — всего за два часа. Ощущение времени искажалось при одной мысли об этих вещах, привычное разделение дня и ночи, месяцев и сезонов здесь не имело никакого значения.

Примерно в километре от станции, двигаясь вместе с ней по ее орбите, но в данный момент никак не соединяясь с ней, находились три космических корабля, которые в данный момент находились «у причала».

Одним из них была скромная остроконечная ракета, на которой он прибыл с такими мучениями час назад.  Второй — направлявшийся на Луну грузовой корабль, вес которого приблизительно составлял тысячу тонн. А третьим, конечно же, был «Арес», ослепительный в великолепии своего нового, цвета серебристого алюминия, покрытия.

Гибсон так и не смог примириться с тем что изящные, обтекаемой формы, космические корабли, которые были мечтой начала двадцатого века остались в прошлом. Дурацкая гантеля, висящая на фоне звезд, не соответствовала его представлению о космическом лайнере; хотя мир и принял это, он этого не сделал. Конечно, ему был знаком довод — не было никакой необходимости в обтекаемости корабля, который никогда не будет  входить в атмосферу. Конструкция была продиктована исключительно соображениями безопасности. Поскольку радиоактивная двигательная установка должна была находиться как можно дальше от кают экипажа, то самым простым решением были два шара соединенные длинной трубой. 

Форма была уродливой, подумал Гибсон, но это вряд ли имеет значение, так как «Арес» проведет практически всю свою жизнь в глубоком космосе, где единственными зрителями будут звезды. Вероятно, он уже заправился топливом и просто ждал точно рассчитанного момента, когда его двигатели оживут и он сойдет с орбиты, на которой вращался и до сих пор проводил все свое существование, и устремится к Марсу.

Когда это случится, Гибсон окажется на борту, наконец-то отправившись в приключение, в которое никогда по-настоящему не верил. 

Глава 2.

Кабинет капитана «Ареса» был рассчитан не более чем на трех человек, когда действовала гравитация, но в невесомости  в нем было достаточно места для шестерых — можно было располагаться на стенах или потолке в зависимости от вкуса. Все, кроме одного, из группы, сгрудившейся под сюрреалистическими углами вокруг капитана Нордена, уже бывали в космосе и знали, что их ждет, но это был не обычный инструктаж. Первый полет нового космического корабля — это всегда событие, а «Арес» был первым в своем роде — первым космическим пассажирским кораблем. Когда корабль будет полностью сдан в эксплуатацию у него будет экипаж из тридцати человек и сто пятьдесят пассажиров разместятся с некоторым спартанским комфортом. Однако в ее первом плавании пропорции были почти противоположны, и в данный момент экипаж из шести человек ждал единственного пассажира. 

— Я все еще не совсем понимаю, — сказал Оуэн Брэдли, офицер-электронщик, — как нам обходиться с этим парнем, когда мы его заполучим. И вообще, чья это была блестящая идея?

— Я как раз к этому и веду, — сказал капитан Норден, проводя рукой по тому месту, где всего несколько дней назад были его великолепные светлые волосы. (На космических кораблях редко бывают профессиональные парикмахеры, и хотя всегда найдутся любители подстричь приятеля, все все же предпочитают как можно дольше оттягивать этот злосчастный день.) — Вы все, конечно, знаете Мистера Гибсона. — Это замечание вызвало целый хор ответов, и не все они были уважительными.

— По-моему, его рассказы отвратительны, — сказал доктор Скотт. — Во всяком случае последние. «Марсианская пыль» была не так уж плоха, но теперь она полностью устарела.

— Чепуха! — фыркнул астрогатор Маккей. — Последние рассказы гораздо лучше, теперь, когда Гибсон заинтересовался серьезными вещами и вырезал кровь и стрельбу.

Эта вспышка гнева со стороны кроткого маленького Скотта была совершенно нехарактерна для него. Прежде чем кто-либо успел присоединиться к дискуссии, капитан Норден прервал ее: