Песнь Давида

Я не знал своего отца. И если уж на то пошло, маму я тоже не знал. Но знал о ней. Ее имя, ее жизнь, ее семью, ее слабости. Ее звали Дженнифер Райт, белая голубоглазая блондинка с тягой к наркотикам. Она родила меня, бросила и умерла. Наши отношения длились три дня и не включали в себя обмен важной информацией, а она единственная знала, кто мой отец. Он был темнокожим – это как минимум я унаследовал, – а все остальное оставалось для меня тайной.

Порой я задумывался о нем. О том, где он, кто он, как он. Знает ли, что у него есть сын. Хотел ли он стать дедушкой. Нравится ли ему рисовать. Похож ли он на меня. Наверное, подобные размышления – часть людской природы.

Милли знала своего отца: кто он, где он. Но он предпочел отдалиться от своих детей, и, возможно, это даже хуже. Вероятнее всего, что мой отец не имел обо мне ни малейшего представления. Вероятнее всего, что покинуть меня – не его решение. Я мог дать ему презумпцию невиновности. А вот у Генри с Милли не было такой роскоши.

Когда Таг описывал, как он вбежал в дом и пошел по кровавому следу, я вышел из комнаты. Мои ладони чесались, шея горела – его описания и чувства слишком напоминали мне о том, как я зашел в собственный дом и обнаружил трагедию. К тому же я заметил, как покраснела Милли и как ее палец завис над кнопкой кассетника, словно она готовилась выключить его, когда речь зайдет о слишком личном. Джорджия последовала за мной, и хоть Милли это наверняка услышала, она не остановила нас.

Даже Генри вышел из гостиной и поплелся за нами на кухню. Он никак не комментировал отсутствие Тага и не задавал вопросов. Мне стало любопытно, как много Милли ему рассказала. Он не слушал кассеты Тага. Когда он был не в школе, то сидел с наушниками и слушал подкасты, смотрел видео на Ютубе или играл на приставке в своей комнате, закрываясь в собственном мире.

– Ученые обнаружили, что потребление насыщенных жиров спортивными фанатами увеличивается на шестнадцать процентов после того, как их команда проигрывает важный матч, – как бы между делом заметил Генри, открыв холодильник и рассматривая большую коробку шоколадного мороженого.

Я даже не знал, что он пытался этим сказать: завести разговор, пофилософствовать о потерях или же он просто был голоден.

– Ты ищешь ужин? Можем заказать пиццу или что-то типа того, – предложил я.

Генри кивнул на кастрюлю на столешнице, и я запоздало заметил, что на кухне тепло и пахнет специями.

– Амелия приготовила чили кон карне. Фанаты Главной лиги бейсбола поглощают около десяти миллионов хот-догов с чили в год.

– Ну, Кэтлин голодна, а хот-доги не входят в ее меню, – ответила Джорджия.

Она прикрепила стульчик Кэтлин к столу и начала копаться в огромной сумке, которую повсюду носила с собой, в поисках ее еды. Кэтлин нетерпеливо закричала.

Подавив искушение перед мороженым, Генри закрыл холодильник и достал пиалы из шкафчика. Нас определенно приглашали на ужин. Он поставил на стол печенье, сметану и сыр и покосился на Кэтлин, которая ныла все громче.

Внезапно Генри повернулся ко мне:

– Кэтлин на тебя не похожа.

– Э-э, да. Не особо, – запнулся я, не зная, что еще сказать.

Не произнося больше не слова, Генри вышел из кухни. Я услышал, как он поднимается по лестнице, и встретился с недоуменным взглядом Джорджии.

– Женщина, ты это слышала? – спросил я. – Генри считает, что Кэтлин на меня не похожа. Ничего не хочешь мне рассказать?

Кэтлин снова заверещала. Джорджия недостаточно быстро подавала ей баночку с банановым пюре.

Джорджия усмехнулась и показала мне язык, а когда Кэтлин завыла громче, спешно окунула маленькую ложку в желтое пюре и принялась кормить наше маленькое чудовище, чьи крики прерывались лишь на вдохи.

– Может, внешне она на тебя не похожа, Моисей, но ей определенно достался твой жизнерадостный характер, – съязвила Джорджия, но затем наклонилась ко мне, и я поцеловал ее в губы. Меня совсем не задевало, что моя малышка была больше похожа на свою мать.

Я услышал, как Генри с топотом спускается по лестнице, и отстранился от мягких губ жены. Через секунду мальчик прошел на кухню и остановился рядом со мной.

– Видишь? – он помахал перед моим лицом фотографией. – Я тоже не похож на отца.

Я забрал у него фотографию и изучил ее. Она была потрепанной по краям и потеряла свой глянец, словно Генри часто ее рассматривал. Мужчина на фотографии выглядел знакомо, что не удивительно для звезды спорта. Андре Андерсон был довольно известен и почитаем. Он улыбался в камеру, держа на руках маленького Генри, которому, пожалуй, было не больше трех годиков. Мужчина выглядел счастливым и расслабленным, и на них с Генри были одинаковые футболки и бейсболки «Джайентс».

– Ты прав. Вы с Милли больше похожи на маму, – сказал я, возвращая фотографию.

Мне не нравились фотографии – они редко показывали правду. Они как золотое покрытие на пенопласте – с виду яркие и блестящие, а на деле хрупкие. Фотография может стоить тысячи слов, но это все равно мало.