Песнь для Арбонны

Она могла привести причину, если бы ее кто-нибудь спросил, но никто не спрашивал. Однако именно песня Рамира в Люссане на осенней ярмарке больше, чем что-либо другое, определила ее нынешние чувства. Если ей суждено сыграть роль, любую роль в это ужасающее время, то она не в том, чтобы прятаться на юге у моря или спасаться бегством по воде. Воображаемый камень внутри ее, бесшумно погружающийся, словно сквозь темную, стоячую воду, тоже, возможно, имел к этому отношение. Она бы признала это; обычно она была честной перед собой, а самая острая боль уже утихла. Прошло несколько месяцев после ярмарки в Люссане; Лиссет даже не знала, где находится Блэз. Теперь про себя она звала его по имени. Ведь хотя бы это можно было себе позволить?

Алайн тоже остался на острове. Она так и знала. С каждым днем ее привязанность к маленькому трубадуру росла. Он даже начал упражняться с мечом, после полудня переплывал озеро и присоединялся к коранам Талаира. У него не очень хорошо получалось. Лиссет однажды отправилась посмотреть на него, и у нее зародилось дурное предчувствие, словно навалилась еще одна тяжесть.

Это мрачное предчувствие снова охватило ее сейчас, когда она смотрела через барашки на волнах на камни арки на западном берегу, пытаясь осмыслить известия, которые принес гонец от верховной жрицы.

— Как ты думаешь, они построят свою арку, если уничтожат нас всех?

Она не слышала, как подошла Ринетта. Лиссет не обрадовалась, так как все еще не разобралась в своих чувствах по отношению к спокойно высокомерной юной жрице, но повернулась и посмотрела на нее.

Как всегда, сова привела ее в замешательство. Только верховные жрицы каждого храма или те, которые были избраны и проходили обучение в качестве их преемниц, имели этих птиц. Ринетта, была не старше самой Лиссет, она была слишком юной, чтобы быть названной наследницей верховной жрицы на острове Риан. Поднявшись до этого ранга, она оказалась бы на ступеньку ниже только самой Беатрисы де Барбентайн в иерархии богини в Арбонне. Лиссет даже слышала разговор жрецов и жриц острова о том, что Ринетта намеревается последовать за Беатрисой по пути ослепления, когда придет этот день.

Лиссет Везетская, дитя этого мира, находившая свои радости и горести среди мужчин и женщин, обнаружила, что ее тревожит сама мысль об этом. Если бы Ринетта была более пожилой, набожной фанатичкой, с этим было бы легче смириться, но жрица с каштановыми волосами была красива и умна и, по-видимому, знала и любила песенный репертуар трубадуров не меньше, чем сами Лиссет и Алайн. Однажды она даже поправила Алайна, который неправильно процитировал строчку в одном из древних стихотворений графа Фолькета. Лиссет, искренне пораженная этим вмешательством, быстро порылась в своей памяти и поняла, что жрица права. Но ей все равно не доставило удовольствия, что кто-то из слушателей перебивает трубадура.

Она вспомнила, что тогда подумала: куда катится мир?

Это кажется на удивление малозначащей проблемой после зимнего вторжения и новостей сегодняшнего утра. Она осознала, глядя на высокую стройную женщину рядом с ней, что Ринетте, если Гораут победит, грозит еще более жестокая участь, чем ей самой, что у жрицы, принесшей клятву богине, нет даже возможности убежать на юг или за море. Учитывая это, учитывая мрак времени, ей вдруг показалось глубоко непорядочным таить обиду на эту женщину за то, что она поправила неверно процитированные строчки. Мир сильно изменился с тех пор, как Адемар Гораутский привел армию через горы на зеленые холмы и в долины Арбонны.

— Вторую арку? — тихо переспросила она. — Сомневаюсь. Разве они что-нибудь строят, эти северяне?

— Конечно, строят. Они же люди и не так уж отличаются от нас, — спокойно ответила Ринетта. — Тебе это известно. Их плохо воспитывали, вот и все.

— Мне кажется, что разница большая, — резко возразила Лиссет, — если они сжигают женщин живьем и отрезают головы и половые органы у убитых мужчин.

— Их плохо воспитывали, — повторила Ринетта. — Подумай, скольких тайн и возможностей в жизни они лишились, отрицая Риан.

— Прости меня, но я сейчас не могу жалеть их за это. Удивлена, что можешь ты.

Ринетта грациозно пожала плечами, глядя на западный берег и арку на нем.

— Мы обучены так думать. Времена сейчас жестокие, — сказала она. — Смертные мужчины и женщины такие, какими были всегда. Мы все через пятьсот лет станем прахом и будем забыты, и наши судьбы тоже, а Риан и Кораннос по-прежнему будут править миром.

Это уже было чересчур для Лиссет, это высокомерное козыряние своим благочестием.

— Интересно, — грубо произнесла она, забыв о своих добрых намерениях, — сохранишь ли ты такой объективный взгляд, когда увидишь, как к озеру приближаются воины Гораута с факелами в руках.

И пожалела об этих словах, как только произнесла их.

Ринетта повернулась к ней, и Лиссет увидела в ясном утреннем свете, что глаза женщины совсем не такие спокойные, как позволяли предположить ее голос и слова. Она с опозданием поняла, что услышанное ею было попыткой преодолеть страх.