Песнь экстаза

– Что ты со мной сделал? – хрипло, не своим голосом спрашиваю я.

Негодяй склоняет голову набок, рассматривая меня своими странными глазами.

– С нетерпением жду минуты, когда увижу остальные части твоего прекрасного тела, скрытые под одеждой, – ухмыляется он.

– Стража! – кричит он, не отводя от меня взгляда.

В спальню врываются два воина – у одного перья вместо волос, у второго на пальцах огромные когти.

– Мы закончили, – говорит Карнон.

Я пошатываюсь, мне кажется, что я вот-вот упаду; голова кружится, все плывет перед глазами, я не понимаю, где нахожусь, словно жизненные силы стремительно покидают меня. Со мной что-то не так. Мне плохо, я больна. Не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, мысли путаются.

Воины грубо хватают меня, завязывают глаза. Потом, подхватив меня под руки, волокут обратно в камеру и швыряют на тюфяк, как куклу.

Но я не чувствую боли. Странная магия, которую вдохнули в меня, течет по жилам, сковывает движения, лишает сил.

Стражи не дают себе труда снять с глаз черную тряпку, а у меня нет сил сделать это самой.

Я падаю, проваливаюсь во тьму…

Еще несколько секунд – и все исчезает, остается лишь бесконечная, безнадежная мгла.

Глава 26

Я не могу дышать. Задыхаюсь в тисках чужой магии. Она терзает меня. Голова ужасно болит, словно кто-то изнутри бьет молотком по черепу, мышцы самопроизвольно сокращаются, внутренние органы терзают мучительные спазмы.

Просыпаюсь с пронзительным криком, и мне кажется, что этот звук разносится по всему этажу. Ответом мне служит грозное ворчание тюремщика.

Тяжело дыша, я сажусь на своем тюфяке и прижимаю к груди липкую от пота руку.

Это был всего лишь сон. Духота, тьма, злая магия, Карнон…

Но нет, не сон, понимаю я, когда мне, наконец, удается отдышаться. Я еще чувствую его железную хватку, прикосновение его губ к моим губам, отвратительную, мерзкую тьму, которая проникла в мое тело, в мою кровь, и струится по жилам.

Лицо покрыто пленкой пота, во рту появляется гадкий, тошнотворный вкус – мне едва удается вовремя доползти до ведра, и меня выворачивает наизнанку. Следующие несколько часов проходят точно так же: я трясусь на своем тюфяке, словно в жестокий мороз, и время от времени меня рвет.

Через какое-то время тюремщики просовывают миску с едой в люк внизу решетки. Мне невыносимо даже думать о еде, и она стоит нетронутой.

Не знаю, сколько часов или дней проходит, прежде чем тьма, окутывающая меня, рассеивается. Не полностью, но достаточно для того, чтобы я смогла понять, где нахожусь, подняться с тюфяка. Хотя с желудком по-прежнему что-то не так, я доползаю до железной миски с едой. Взглянув на отвратительное месиво, я думаю, что лучше страдать от голода, чем еще несколько часов провести в обнимку с ведром.

Прислонившись влажным от пота лбом к решетке, я выглядываю наружу. Приближаются шаги тюремщика.

Я провожаю его взглядом и замечаю волочащийся за ним львиный хвост.

Неужели в каждом жителе Королевства Фауны есть что-то от животного?

Тюремщик замедляет шаги и окидывает меня ледяным взглядом.

– Нечего на меня пялиться, рабыня.

Как же меня, черт побери, достал этот Иной мир и его проклятые обитатели!

– Симпатичный хвост, говнюк, – бормочу я.

Услышав это, эльф останавливается; у меня хватает наглости ухмыльнуться при мысли о том, что я задела его за живое.

Он с силой ударяет кулаком по прутьям решетки.

– Тебе повезло, что король хочет засунуть в тебя свой член… – рычит он.

Я продолжаю злобно ухмыляться. Поднимаю миску с тюремной баландой и выливаю ее содержимое прямо в рожу существу с львиным хвостом.

– Пошел ты, козел.

Никогда бы не подумала, но заключенная из меня получилась так себе.

Пару секунд стражник стоит неподвижно, в изумлении вытаращив глаза. Потом из его глотки вырывается львиный рык, и он бросается к решетке.

Я уклоняюсь, не обращая внимания на приступ тошноты, и он не успевает схватить меня. Некоторое время он тщетно пытается до меня дотянуться.

– Ты, мерзкая, грязная тварь! – ревет он. – Я мог бы убить тебя прямо сейчас! Сию минуту!

Сирена просыпается, и мое тело начинает светиться.

– Мог бы? – переспрашиваю я чарующим голосом, стараясь говорить ехидно. – Почему бы тебе не войти и не осуществить это на практике?

Тюремщик снова ревет. Очевидно, ему запрещено даже пальцем ко мне прикасаться. Ведь Карнон считает, что в моем лице приобрел рычаг давления на Деса.

– А может, ты боишься? – небрежно спрашиваю я, прислоняясь к каменной стене. – Надо же, лев испугался маленькой женщины.

Он рычит и колотит кулаками по решетке до тех пор, пока другой охранник, с лошадиными ушами, не оттаскивает его, бросая на меня грозный взгляд. Но мне совершенно не страшно; ничто не может напугать меня сильнее, чем ожидающая меня участь.

Я смотрю, как они уходят, и в кои-то веки радуюсь тому, что моя сирена не боится ничего и никого. Животные чувствуют такие вещи, а ведь мои охранники – наполовину животные. В принципе, они не так уж сильно отличаются от Эли.

Я сползаю по стене, откидываю голову назад и касаюсь затылком холодных камней. Я совершенно лишилась сил, а сколько я провела в темнице? Сутки?