Песнь экстаза

Жертва мгновенно застывает на месте. Она вся дрожит, и когда поднимает голову, я вижу, что по щеке катится слеза. Сердце сжимается от жалости.

– Прошу тебя, оставь меня, ты даже представить не можешь, что он со мной сделает, если я заговорю, – умоляет она.

Он?

– Давай присядем, – стараясь говорить как можно мягче, предлагаю я.

Женщина машинально, словно робот, приближается к небольшому дивану. Она беззвучно плачет. Когда она смотрит на меня, я снова вижу в ее глазах страх, но она при всем желании не может мне противиться.

– Как тебя зовут? – спрашиваю я, сажусь рядом и беру ее за руку. Ладонь несчастной взмокла от пота.

Служанка пристально смотрит на свои колени.

– Гэлия.

Женщина с Земли, которая носит эльфийское имя.

– Ты родилась здесь? – спрашиваю я. Она судорожно вздыхает сквозь зубы и кивает.

– Каковы твои обязанности при дворе? – продолжаю я, хотя уже знаю ответ.

Она смотрит на Деса, который все так же неподвижно стоит, опираясь плечом о дверной косяк, и снова опускает голову.

– Я служу няней в детской королевского дворца.

Мой взгляд снова привлекает странный синяк на запястье женщины. И снова мне кажется, что это отпечаток крошечной ручки, которая слишком сильно стиснула руку няни. Детской ручки…

Я заставляю себя посмотреть в лицо женщине.

– Почему ваш король считает, будто ты можешь рассказать нам что-то об этих исчезновениях? – спрашиваю я.

Лицо женщины кривится, она начинает рыдать.

– Пожалуйста, – снова умоляет она.

Взгляд Гэлии полон муки, и я понимаю, что это ее последняя попытка устоять перед тем, как она окончательно сдастся. Она молчаливо взывает к моей человечности, не понимая, что у меня тоже нет выбора.

Стиснув зубы, я впиваюсь взглядом в лицо Гэлии. Я не хочу этого делать. Она не преступница, она – всего лишь потомок человека, украденного с Земли и превращенного здесь в раба. Жертва, которая, на свою беду, оказалась не в том месте не в то время. И по моей вине она, скорее всего, расплатится жизнью за вырванное силой признание.

Я моргаю и повторяю голосом сирены:

– Отвечай.

По-прежнему дрожа всем телом, Гэлия глубоко вздыхает.

– В детской королевского дворца живут дети спящих воинов.

– Женщин в стеклянных гробах? – переспрашиваю я.

Она кивает.

– Они не похожи на других детей, доверенных нам, – продолжает няня. – Они… странные.

Поскольку волшебный народ сам по себе во многом необычен, я даже представить себе не могу, что считается странным в этих краях.

– В каком смысле?

Гэлия с минуту громко рыдает, потом говорит:

– Они вялые, иногда совершенно неподвижные, как мертвые. Эти младенцы не спят, просто лежат в колыбелях и смотрят в потолок. И двигаются только тогда, когда… – Она прикасается к синякам на груди. – …Когда едят.

Она расстегивает верхние пуговицы, и я наклоняюсь, чтобы взглянуть. Грудь покрыта огромными синяками. Кроме синяков, я замечаю странные округлые отметины, а вокруг них – пятнышки запекшейся крови.

Укусы!

Я резко выпрямляюсь. Теперь я вижу множество других крошечных укусов, на шее и руках няни.

– А когда они едят, – добавляет она, – они произносят пророчества.

Пророчества. Даже на Земле есть люди, способные пророчествовать… но дети? Это действительно странно.

Не говоря уже о том, что дети-пророки грызут человеческую плоть.

– Сколько лет этим детям? – продолжаю я.

Гэлия начинает раскачиваться взад-вперед, обнимая себя руками.

– Некоторым восемь лет, – с трудом отвечает она. – Самому младшему ребенку меньше трех месяцев.

– И кто из них пророчествует?

Она сидит, опустив голову, и пристально смотрит в одну точку.

– Все.

Все?

– Даже трехмесячный младенец? – скептически переспрашиваю я.

Гэлия кивает.

– Она говорит и ест точно так же, как все остальные. Она мне сказала, что придет король и приведет тебя. Она предупредила: «Не выдавай им секретов, не говори им правды, иначе тебя ждут невыразимые муки и отчаяние. Ты будешь молить о смерти, как об избавлении от страданий». – Женщина тяжело вздыхает. – Я ей не поверила. Я вообще забыла об ее предупреждении, и вспомнила только тогда, когда ты пришла и сказала, что хочешь задать мне несколько вопросов. – Она крепче обнимает себя. – Все они показывали мне так много всего… так много всего… ужасного…

– Разве это нормально? – спрашиваю я. – Чтобы такой маленький ребенок разговаривал?

Рыдания.

– Нет, госпожа. Все это ненормально, – лепечет Гэлия, стуча зубами от страха.

– Я не понимаю, почему нельзя было рассказывать мне этого, что в этом такого ужасного? – спрашиваю я.

Гэлия молчит.

– Ты все равно мне расскажешь, так или иначе, – напоминаю я. – Лучше сделай это по доброй воле.

Она прикрывает рот рукой, плечи содрогаются от рыданий. Я слышу, как она шепчет: «Прости меня. Прости меня». Потом снова начинает раскачиваться.

– Гэлия!

Служанка медленно поднимает голову, отнимает руку от лица и оборачивается ко мне.

– Он не хочет, чтобы его нашли, – шепчет она. – Дети говорят мне, что он строит планы. Что он опасается нашего короля, Императора Вечерних Звезд, – продолжает она, бросая быстрый взгляд на Десмонда. – Но других он не боится.