Песнь экстаза

Значит, местные жители не изолированы от остального мира. Почему-то при этой мысли я испытываю облегчение. Но, с другой стороны, по сравнению с верхними уровнями этот район – настоящая дыра. Нет, здесь тоже красиво, но красота какая-то жутковатая, и мне не хотелось бы здесь задерживаться.

Я рассматриваю грубо сколоченную деревянную дверь дома. В глубине души зарождается неопределенное беспокойство. В отличие от эльфов, я не могу чувствовать следов магии, но мне все равно не хочется входить в эту дверь. А я уверена, что именно ради этого Дес и принес меня сюда.

Мои подозрения тут же подтверждаются: Дес берет меня за руку и ведет к двери.

– Когда-то здесь был склад, – объясняет он, – остальные здания в этом районе тоже заняты складами. Но сейчас этот дом переоборудован под временный приют для спящих…

Дверь со скрипом открывается, и мы заходим в огромное складское помещение без окон.

Торговец кивает стражнику, который дежурит у дальней стены зала.

Не говоря ни слова, воин выходит через боковую дверь, и мы остаемся вдвоем.

Я оглядываюсь. Потолок здесь похож на потолки других помещений дворца – при помощи магии ему придали вид звездного неба. В настенных светильниках мерцают крошечные волшебные огоньки, но им не под силу разогнать мрак, царящий в просторном зале.

Но потолок и светильники интересуют меня сейчас меньше всего – я вижу гробы.

Их сотни – а может, и тысячи. Бесконечные ряды стеклянных ящиков тянутся от одной стены до другой. Я не могу отвести от них глаз.

– Так много, – шепчу я и боковым зрением замечаю, что Торговец хмурится.

– Почти вдвое больше женщин до сих пор не найдено. Я говорю сейчас только о подданных моего королевства.

Я потрясена до глубины души. Здесь население целого города. Пусть маленького, но тем не менее.

И так много пропавших.

Руки женщин, лежащих в гробах, сложены на груди, как у мертвых. Выглядит это зловеще.

– И у каждой был ребенок? – спрашиваю я.

Торговец кивает, рассеянно пощипывая нижнюю губу. Эти губы целовали меня меньше часа назад.

Он встречается со мной взглядом. Не знаю, какое у меня сейчас выражение лица, но у него раздуваются ноздри.

Я приказываю себе не смотреть на него. Не слишком уместно думать о сексе в помещении, которое почти без преувеличения можно назвать моргом.

– А где остальные дети? – удивляюсь я. В дворцовой детской я видела не больше двадцати человек.

– Они живут с семьями матерей или с опекунами.

Я приподнимаю брови. Сотни детей-вампиров живут в домах обычных жителей?

– На них жаловались? – спрашиваю я.

Дес кивает.

– Более того, за последние несколько лет в королевстве резко возросло число детоубийств.

Я не сразу понимаю, что он имеет в виду, но поняв, приоткрываю рот от ужаса.

– Родственники убивают этих детей?

Он горько усмехается, заметив мое потрясение.

– Тебя это удивляет, херувимчик? Ведь на Земле нас считают жестокими и безжалостными.

Конечно, меня это удивляет. Это же дети, всего лишь дети. Какими бы необычными и странными они ни были, сколько бы проблем они ни доставляли, их нельзя… убивать!

– Выслушай меня прежде, чем судить мой народ. Некоторые опекуны необычных детей впали в такое же состояние, как эти женщины. И в большинстве случаев детоубийцами являются не взрослые, а сами странные дети.

Меня мутит от ужаса и отвращения. Не завидую Десу – королю, вынужденному разбираться с такими проблемами. Даже представить себе не могу, каково ему.

– А слуги из королевского дворца не засыпали? – спрашиваю я, окидывая комнату рассеянным взглядом.

– Двое, – отвечает он, пристально глядя на стеклянные гробы, – из народа фей. Людей эта странная болезнь щадит, и поэтому именно они ухаживают за детьми во дворце.

Дес кивает на гробы.

– Ступай, херувимчик, – говорит он, видимо, желая сменить тему, – взгляни на них.

Я поворачиваюсь к рядам гробов. При виде этих женщин, совершенно неподвижных, похожих на покойниц, мурашки бегут по коже.

Я неохотно двигаюсь вперед, и эхо моих шагов разносится по залу, похожему на пещеру. Я иду к ближайшему гробу, хотя мне не слишком хочется все это видеть.

Стекло поблескивает в тусклом свете светильников.

Я подхожу к гробу и заставляю себя посмотреть на спящую. У нее черные, как смоль, волосы и овальное лицо с правильными чертами. Милое, женственное лицо – такого не ожидаешь увидеть у воительницы. Между черными прядями виднеются острые уши.

Глядя на нее, я чувствую ком в горле. В последний раз я видела неподвижное тело много лет назад. Это был труп моего отчима.

Кровь на моих руках, кровь в волосах… мне никогда не стать свободной.

Я рассматриваю женщину. Она одета в черную тунику и облегающие штаны, заправленные в замшевые сапоги. Руки сложены на груди, точнее, на рукояти меча, который лежит на ней.

Она совершенно неподвижна, лицо безмятежно, но мне почему-то кажется, что она вот-вот откроет глаза и перехватит меч, чтобы разбить гроб.