Песнь крысолова

– Помнишь старинную сказку? – спросила она. – Рыбак поймал золотую рыбку, и она пообещала исполнять его желания. И каждый раз, когда он ее звал, она приплывала.

– Уж не себя ли ты считаешь золотой рыбкой? – иронично поинтересовался он и заказал самое дешевое вино.

Официант, походящий на безликую тень, с учтивым кивком принял заказ и испарился.

– Я производитель золотых рыбок. Сейчас все индустрия. Даже сказки.

Мариус смотрел на нее в свете красноватого абажура над столом, придававшего их лицам полыхающий оттенок. Вивьен не менялась. Прошло почти десять лет, а она все та же. Впрочем, азиатки всегда молодо выглядят.

– Нужна помощь, – перешел он к делу.

Она только опустила веки, демонстрируя всем видом, что готова выслушать его желание.

– Мне нужно найти одну женщину. Она… из ваших. Скорее всего.

Вивьен ничего не сказала, но он почувствовал, как атмосфера вокруг стягивается, как кольца змеи.

– У меня почти нет данных о ней.

– Начнем по порядку. Откуда взялась эта она? – спокойно спросила она.

– Подозреваемая в киднеппинге. Ряд преступлений… – понизил голос Мариус, – совершался в течение… нескольких лет… всегда незадолго до полнолуния. Недавно пропал еще один мальчик, и мы опросили свидетелей. Один из них видел ее у школы жертвы, она интересовалась им мимоходом. Есть портрет, нарисованный по памяти другого свидетеля, и одна плохая видеозапись. Первый свидетель сообщил, что ее характеризовал… запах. По его словам, какой-то особенный, материнский запах. Еще она передала мальчику деньги, но отпечатков на них нет.

– То есть мне надо найти кого-то по запаху и скетчу? – со смешком перебила его Вивьен.

Мариус изможденно потер переносицу, но твердо сказал:

– Я знаю, что ты многое умеешь.

Откуда-то подсунули вино. Вивьен нахмурила тонкие брови и, не переставая усмехаться, выдала:

– Запах… Мой дорогой, это самая деликатная, сложная и при этом уникальная характеристика. Запах существует, пока есть человек, пока его поры выделяют кожное сало и оно окисляется под действием воздуха и разлагается микроорганизмами. В вашем случае мне нужна хотя бы вещь… но – вот незадача – вещь тоже не абсолютный носитель запаха. Боюсь, что купюры этой дамы не хранят уже ничего.

– Тогда могу предложить только скетч, – отрезал Мариус. – Но я уверен, что тебе будет достаточно этого. Если она из «Туннеля», вы, может, и знакомы.

– Не переоценивай это заведение, половина из нас друг друга в глаза не видели, – покачала головой Вивьен. – Давай скетч, я подумаю, как решить твою проблему.

Он молча протянул ей папку. Тонкими, чуткими пальцами она стянула резинку и посмотрела на единственный документ внутри – рисунок Джей Пи. Ее лицо ничего не отразило.

– Есть вещи пропавших детей? Последнего? – скупо поинтересовалась она.

– Да, но не с собой.

– Принесешь завтра куда скажу. Курьер заберет. Напиши также запиской, где он живет и учится.

Мариус заглянул в ее отстраненное лицо и поинтересовался:

– Ты дашь мне… его?

– Я не дам его тебе, – с тонким смешком отозвалась Вивьен. – Зверь пойдет по следам мальчика. А там посмотрим.

– Мне нужно получить ее живой, – уточнил Мариус. – Зверь не должен убивать.

– Не держи меня за дуру.

– Я предупреждаю. Потому что знаю его.

На него подняли властный взгляд, и Вивьен отчетливо произнесла прямо ему в лицо:

– Зверь делает то, что я скажу. И ты его не знаешь. Никто его не знает, кроме меня.

Мариус выдержал ее взор, а про себя улыбнулся. Она вела себя как ревнивая мать.

– Тогда жду твоих неопределившихся звоночков, – произнес он и залпом опрокинул бокал.

Вивьен разглядывала его с темным пониманием, и в ее глазах плавился красный свет. В тот момент она показалась ему полуреальной. Он спятил. Выдумал себе женщину, собирающую чужие камни…

– Смотрю на тебя и думаю: какой же ты упертый… Ну, скажи мне… это же не ради пропавших детей. Тебе и вправду их жалко? Каждое дело ты доводишь до конца ради себя. Своей тщательности. Чувства собственной полезности. Такой… любопытный комплекс. Ты просто не прощаешь себе незавершенности. Ради этого даже идешь ко мне. У каждого успеха есть своя тайная лазейка.

Ему было неприятно это слушать, но все, что он мог, – думать про себя: «Однажды я засажу тебя. Найду способ и упрячу за решетку. Где тебе и место».

Дилеры ничего не делают сами, у них тысяча чужих рук. Но это хуже всего. Это зло разумное, аккуратное. Гигиеничное.

– Еще скажи, что за каждым великим мужчиной стоит великая женщина.

– Оу, а вот это сексизм. Да бог с тобой. Пока. Я позвоню.

Она оставила деньги на столе и удалилась, обдав его тяжеловатым древесным парфюмом. Мариус сравнивал эти встречи с использованием черной магии. Результат никогда не заставлял долго ждать.

«Знать бы еще, как ты выдрессировала свой бестиарий… и в первую очередь Зверя…»

Зверь

Санда

Я никогда ничего не праздную: у меня нет поводов.

Вертекс, скорее, нашел повод себе.

У бара царит пир во время чумы: давка, хитросплетения конечностей, мелькающие стаканы с коктейлями кислотных цветов. Над нами рассеивается дым, а в колонках что-то сладко и болезненно ноет.