Песнь ледяной сирены (СИ)

Она вновь взяла меч, крепко стиснула рукоять в ладони. Стояла так с минуту, с надеждой глядя на лезвие, но оно так и осталось ледяным. Аларика со злостью отшвырнула клинок, будто он был повинен в ее бедах, и закрыла лицо руками.

В Атриви-Норд они возвращались в полном молчании. Уже на подходе к крепости Аларика вдруг застыла. Вытянула голые руки, прикрыла глаза. Мгновение спустя ее узкие ладони потонули в огненном зареве. На губах заиграла улыбка. Аларика победоносно взглянула на Эскилля.

– Думаю, тебе все же стоит сходить к целительницам, – тихо предложил он.

Она лишь отмахнулась.

– Все в порядке. Я чувствую. Чтобы это ни было, все уже прошло.

Серафимы попрощались перед воротами, ведущими во внутренний двор крепости. Аларика легкой походкой шла по вечерней улице, освещенной Чашами Феникса вперемешку с фонарями. Но беспокойство за красноволосую охотницу в Эскилле лишь нарастало. Еще долго он стоял, хмуро глядя ей вслед, а в голове пульсировала фраза, когда-то сказанная отцом.

«Угодивший в снежную бурю, если и выживет, прежним уже не вернется».

Глава тринадцатая. Дюжина платьев из снега, инея и льда

Лишенная воли, Сольвейг слишком далеко забрела в гущу Ледяного Венца. Так далеко, что и ночи не хватило, чтобы выбраться обратно. Заснуть она не смогла – постоянно кралась вперед, при ближайшем шуме замирала и пряталась за сугробы.

На рассвете она наконец вышла к лесу с живыми, пусть и ощетинившимся иголками, деревьями. Брошенная на мерзлую землю мантия Хозяина Зимы захрустела под ногами. Ели сомкнулись вокруг Сольвейг, окутывая знакомым до боли ароматом, касались лапами голых плеч, приветствуя старую знакомую. Однако их пышные верхушки почти скрыли от ледяной сирены солнце, что добавило мрачности их маленькому царству. Не затеряться бы снова в его колкой глубине…

Она обобрала куст с дикими ягодами, ела торопливо, позволяя струйке кисло-сладкого сока стекать по подбородку. Как же хотелось горячей пищи… Жаль, готовить на костре она не умела, как не умела и охотиться. И убить животное – убить кого-нибудь, даже исчадие льда – не смогла бы. Все равно ей нужен был костер – не только дым, что послужит сигналом, но и источник света и тепла, по которому она обычно не тосковала.

Сольвейг собрала достаточно сухого хвороста и хвои. Какой-то шорох за спиной заставил ее обернуться. Меж высоких елей мелькнула белая тень, раздался пронзительный вой.

Сначала она решила, что это ветер, плача о чем-то своем перегоняет с места на место снежинки. Но выл не ветер. А страж. Дух.

Тилкхе.

Он стоял, широко расставив лапы и задрав вытянутую морду к небу, будто пытаясь докричаться до него.

«Ты нашел меня! Ты пришел… сам»

Слезы облегчения выступили на глазах. Сольвейг подлетела к тилкхе, обняла за шею. От прикосновения к снежному меху щеку закололо, но это было приятное ощущение, приносящее успокоение. Пушистый белоснежный хвост мерно покачивался: тилкхе, ее собрат по несчастью, пытался показать, что рад ее видеть, не используя для этого недоступные ему слова.

В следующее же мгновение стало ясно, что снежный страж совсем не случайно ее нашел. Он пришел, чтобы предупредить об опасности. Чтобы защитить свою немую хозяйку.

Ближайший сугроб вдруг завозился. Сольвейг отпустила шею тилкхе, отпрыгнула назад. Существо, что притворялось сугробом, поднялось на четыре мощные лапы. Они поддерживали крупное, коренастое тело с толстой, короткой шеей и большой головой. Голодно блеснули льдистые глаза, раздался низкий, утробный рев, от которого внутренности Сольвейг заледенели. Подчиняясь этому зову, ветер закружился вокруг короткого и толстого туловища, покрытого густой снежной шкурой.

Сольвейг мысленно застонала. Ледяной Венец послал ей одного из самых опасных своих созданий – бурана-шатуна. Убежать от него почти невозможно – как и любой ветер, он быстр, как и любой зверь, он всегда голоден. И, как и любой дух зимы, он цепко держит в своих мертвых пальцах ледяную стихию.

Тилкхе пригнулся к земле, зарычал – предупреждающе, грозно. Буран-шатун поднялся на задние лапы и взревел. Ударная волна, поднятая силой нечеловеческого голоса, сбила Сольвейг с ног. Она упала и распласталась на снегу. Тилкхе навис над ледяной сиреной, расставив лапы по обе стороны от нее.

Потоки обезумевшего ветра поднимали хлопья снега с поверхности земли и швыряли в лицо Сольвейг и морду ее снежного стража. Лишь единожды ледяные клыки тилкхе встретились со снежной шкурой бурана-шатуна – когда тот подошел к Сольвейг слишком близко. Дух зимы ответил новым шквалом ветра и поспешно ретировался. Больше подобной ошибки он не совершал.

Бурану-шатуну быстро наскучила эта игра, и он выдумал другую. Взревел снова, и невинные снежинки в воздухе сложились во внушительных размеров ком. Дух зимы послал его в сторону Сольвейг новой ударной волной, порожденной его ревом и ледяным дыханием. За одним таким болезненным «снежком» с вкраплениями острых льдинок последовал другой, за ним – еще и еще.