Песнь ледяной сирены (СИ)

Какая ирония… Они оба готовы были вылезти из кожи вон, чтобы разгадать тайну рождения исчадий льда, овладеть знанием, способным спасти многие жизни. А это значило, что они, в общем-то, стали неплохими защитниками Атриви-Норд. Тем страннее тот факт, что Эскилль и Нильс были едва ли не единственными огненными стражами, которые поначалу и вовсе не желали ими становиться.

Отец мечтал забрать Эскилля в Огненную стражу с тех пор, как ему исполнилось восемь, но Хадду Анскеллан приводила в ужас одна мысль, что ее сыну так рано придется столкнуться с жесточайшими тренировками, которые включали в себя и призыв огня, а после – и с самими исчадиями льда.

Все изменил пожар.

Хадда больше не сопротивлялась настойчивому желанию мужа как можно раньше приступить к тому, чтобы вылепить из Эскилля огненного стража. Она не соглашалась – просто отмалчивалась, что каждый из них воспринимал как согласие. Тишина вообще стала частым гостем в их новом доме. Печать молчания словно склеила губы матери и отца. Эскилль спускался по утрам на кухню, а мать, чья щека была обмотана пропитанной целительным зельем тканью (тогда она еще надеялась, что сумеет избавиться от уродливого шрама), отводила глаза. Улаф Анскеллан по утрам здоровался с сыном сухим кивком – тем же самым, которым приветствовал и их повариху, и незнакомого прохожего, узнавшего в нем капитана Огненной стражи.

В доме огненных серафимов больше не осталось тепла.

Уже потом, когда Эскилль впервые надел броню-«кокон» в патруль, впервые наблюдал, как зажигается сталь, впервые испытал горячку боя и увидел труп поверженного исчадия у своих ног, он в полной мере осознал, каково это – быть огненным стражем.

Нильс, в отличие от большинства мальчишек Крамарка, которые с самого детства грезили о призвании защитника Атриви-Норд, владеющего магией огня, тоже не торопился вступать в Огненную стражу. Но никакими особыми талантами он не блистал, магией не владел, а участь фермера, лесоруба или ледокольщика его не прельщала. Еще подростком Нильс понял, что служба под командованием Улафа Анскеллана поможет ему не только обеспечить родителей и младших братьев и сестер, но и получить статус защитника, а с ним – уважение взрослых, умудренных опытом мужей и симпатию юных красавиц.

Эскилль был рад, что Нильс все-таки стал стражем. Сейчас он ничем не напоминал прежнего испуганного и неловкого мальчишку, что неумело выводил в воздухе огненные знаки и со скрипом учился выжигать пламя на лезвии клинка. Он вытянулся, возмужал – на войне взрослеешь быстро, и научился владеть мечом. Не только для того, чтобы отразить удар исчадия льда, если внимание друга-серафима перетянет на себя другой, но и для того, чтобы приходить на помощь самому.

Неважно, что побудило Нильса стать хорошим стражем и защитником Атриви-Норд: тщеславие ли, честолюбие, искреннее вера в важность их общего дела. Был ли причиной кто-то конкретный – Бритт, Венке, Грета, Ингер-Лисе, или те, чьи имена Эскилль позабыл… Важно, что Нельс стал им.

– Отдыхай, – сказал Эскилль с улыбкой, похлопав друга по плечу затянутой в кожу рукой. – Завтра отправляемся в Ледяной Венец.

Аларику он нашел во внутреннем дворе крепости – она тренировалась наряду с огненными стражами Атриви-Норд. Те поглядывали на чужачку с недоумением, который перерастал в жгучий интерес. Главной ему причиной была броня-«кокон», выдающая в красноволосой незнакомке огненного серафима. Впрочем, верная себе, Аларика оставалась безразлична к обращенным на нее взглядам.

Она была похожа на огненный вихрь – пламенные волосы взлетали и опадали. Неистовые удары обрушивались на несчастную куклу, и хотя та была зачарована от любых повреждений, чтобы огненные стражи могли бесконечно оттачивать на ней мастерство владения мечом, казалось, что сила, вложенная охотницей в каждый удар, способна разрушить эти чары и разрубить куклу пополам.

Язык не поворачивался назвать Аларику Слеттебакк кроткой, но такой яростной Эскилль видел ее впервые.

Она услышала шаги за спиной и порывисто развернулась. Кончик ее меча уперся Эскиллю в грудь. Он недоуменно изогнул бровь. Аларика, покраснев, отступила на шаг. Пробормотала, избегая встречаться с ним взглядом:

– Извини.

– Моему холодному трупу ты бы сказала то же самое? – с усмешкой осведомился он.

Эскилль лишь хотел разрядить обстановку, но вместо этого накалил ее еще больше. Лицо Аларики окаменело, она молчала, даже не пытаясь улыбнуться или пошутить в ответ. Так они и стояли, молча глядя друг на друга.

– Решила потренироваться немного, пока ждала тебя. Даже интересно было, как бы отреагировал твой отец, если бы меня здесь увидел. О его строгости ходят легенды.

– Как твоя стихия? – осторожно спросил Эскилль.

– Как обычно, – пожимая плечами, отозвалась Аларика.

Но звучавшее в голосе напряжение, каменное лицо и холодный тон охотницы на исчадий льда заставили Эскилля заподозрить, что она лжет. Выходит, странная напасть не закончилась? Почему тогда Аларика пытается скрыть это от него?