Песнь ледяной сирены (СИ)

Реальность отрезвила, заставила вспомнить священное для него слово «долг». Перед самим Крамарком, который не всегда был дружелюбен к огненному серафиму, но все же оставался его родиной. Перед Огненной стражей и ее капитаном. Перед жителями Атриви-Норд, которых Эскилль поклялся защищать. Перед матерью, что дала ему дорогу в жизнь и до последнего надеялась, что он станет хорошим человеком. И, наконец, перед самим собой.

Застыв на месте, Эскилль отпустил тень. Велел ей плыть вперед, мимо живого хвойного леса в мертвый ледяной. Реальность в глазах тени выглядела иной. Плоской, почти лишенной оттенков – в теневой палитре преобладали тускло-серый, тускло-белый и тускло-серебристый, которыми оказались стремительно проносящиеся в воздухе духи зимы. Наверное, ледяная магия окрасила их в такой яркий – для теневой стороны реальности – оттенок.

Впрочем, оказалось, что разглядеть предмет на месте клубящегося сгустка тень все-таки может – если Эскилль заставит ее подобраться поближе и хорошенько сосредоточится. Однако ему было не до экскурсий по Ледяному Венцу. Он искал черную кляксу на снежном полотне.

Вендиго.

Спустя несколько часов Эскилль столкнулся с тем, о чем предупреждала его Ингебьерг. Быть разделенным с собственной тенью – равнозначно тому, что постоянно ощущать фантомную боль. Но хуже другое: долгие блуждания по Сердцевине ни к чему не привели. У тени не было карты, а Эскилль, даже видя ориентиры и метки, не мог их оставлять – и сопоставлять. А потому казалось, что он-тень попросту ходит по кругу.

Похоже, теневой сущности, сущности духа слишком мало, чтобы найти вендиго… Или он просто не знал, где искать. Но был в Атриви-Норд тот, кто мог знать куда больше.

Оставался только один выход. Лишь один шанс.

Глава двадцать седьмая. Отголоски прошлого

– Прошу, дай мне снова ее увидеть.

Неважно, что делала Сольвейг в минувший день: шила ли, играла ли на скрипке, постигая свой дар, отыскивая иные тропки к сердцу ледяной стихии, мысли о Летте ни на мгновение ее не оставляли.

После рабочей смены Льдинка пришла к ней снова – ветер, ставший вдруг подругой, подруга, что порой становилась ветром, напоминая о себе лишь слабым шелестом.

Она кивнула, едва Сольвейг договорила, и снова повела наверх. И снова волнение взяло вверх – снежинки, облепляющие ее тело, рассыпались. У Льдинки будто не было сил удерживать их вместе. У нее, пересмешницы, не осталось сил на притворство.

Стоило только Сольвейг переступить порог величественной спальни будущей Белой Невесты, Летта, вся в снегу и мехах, обернулась к ней.

– Милая, как ты здесь оказалась? – удивленно спросила сестра.

Сольвейг растерянно заморгала. Летта подскочила к ней – легкая, живая, воздушная, словно птичка-вьюжница. Заключила в объятия с такой знакомой лучезарной улыбкой, что играла на почти потерявших цвет, полупрозрачных губах. Отстранившись, Летта с нежным ликованием коснулась побелевших волос Сольвейг.

– Ты только посмотри… Моя сестренка стала истинной ледяной сиреной.

Воспоминания – какая-то часть из них – пока еще Летте принадлежали. Просыпались в ней порой, с хрустом взрывая сковавший их изнутри лед. Но церемония, названная Северным Сиянием, сожжет мосты за спиной Летты-сирены, оставив ей лишь один путь и одну роль – Белой Невесты.

Сольвейг позволила себе подольше побыть в объятиях сестры. Казалось, ее обнимает что-то мягкое, наподобие прохладного пледа – рукам Летты недоставало силы. Если Сольвейг не найдет способ остановить Северное Сияние, и эту малость она потеряет.

Мягко отстранившись, она сыграла короткую мелодию. Ее видимым воплощением стала сложенная из снежинок фраза: «Я пришла за тобой».

– Как ты… Как это необычно! – восторженно воскликнула Летта.

Если не замечать, как сквозь ее тело просвечивает пространство Полярной Звезды, можно решить, что перед Сольвейг – прежняя Летта.

– Но что с твоим голосом?

Она не помнила, как Сольвейг кричала, когда у нее похищали сестру. Сольвейг вскинула голову, выискивая взглядом на лице Летты ответ. А помнила ли она, что ее похищали?

Не стала спрашивать – сердце ныло, подозревая правду. Лишь устало вывела в воздухе: «Пойдем домой».

– Я не могу, – со вздохом сказала Летта. – Отныне я принадлежу ему.

«Зачем тебе это?»

Слова Сольвейг казались отстраненными, стеклянными, полыми внутри – там, где должна была полыхать целая плеяда эмоций. Она не могла сполна выразить того, что творилось в ее душе. Потому что там бушевала снежная буря, а в арсенале Сольвейг были лишь несколько кружащихся в воздухе снежинок.

– Хозяин Зимы лишен голоса.Яим стану, – тихо проговорила Летта со странным блеском в полупрозрачных глазах. Каким-то… фанатичным, лихорадочным, не идущим ее милому лицу.

«Белая Невеста начнет Песнь, остальные ее подхватят».

Летта нужна Хозяину Зимы, чтобы продолжить путь свергнутой с трона и связанной с ним крепкими ледяными узами Белой Невесты. Чтобы рассыпать стихию, словно снежные хлопья, по всему острову, разлить стужу, развеять ее над миром. Чтобы окончательно уничтожить Феникса и упрочить власть Хозяина Зимы.