Песнь о крестовом походе против альбигойцев

Когда утих кровавый бой, умолк сраженья гром,
Из двух тех станов ни один не претерпел разгром,
Однако радость снизошла к одним, скажу я вам,
Другие в страхе и тоске ушли к своим шатрам.
5 Монфор собрал своих друзей. Скажу, что было там,
Епископов не меньше трех[493]

, а черным клобукамИ вовсе не было числа. Граф так сказал друзьям:
«Сеньоры, боль моя тяжка и мой упрек весом.
Тот край, что я завоевал железом и Крестом,
10 В большой опасности теперь. Там ныне все вверх дном;
И гибнут рыцари мои, и страх царит кругом.
Затеял смуту юный граф. Он, не в пример другим,
Стал независим чересчур, с тех пор как съездил в Рим,
И столь звезда его взошла, что трудно спорить с ним.
15 Я делу Церкви пресвятой служил своим мечом,
А ныне, вижу, Церковь-мать не помнит ни о чем,
И я теряю мощь и власть, терплю позор и срам.
Я не могу вернуть Бокер, отмстив своим врагам,
И ныне в горе и тоске взываю к небесам.
20 Ведь тот, кто силе уступил во вред правам своим,
Без права злобною молвой во всех грехах виним.
Что вы мне скажете в ответ, когда я столь гоним?»
Епископ, коему был дан богатый город Ним[494],
Встал первым, ибо первый суд в людских сердцах храним
25 И плохо слушают того, кто говорит вторым.
«Любите Господа Христа! — сказал епископ. — Им
В сей мир мы все помещены с условьем таковым,
Чтоб труд и тяготы сносить, смиряя плоть постом.
Господь, испытывая нас равно добром и злом,
30 Коль в этом мире ущемит, воздаст сполна в ином.
А что до рыцаря, чей труп исклеван вороньем,
Что был повешен на суку[495], пусть спит он вечным сном:
Тому, кто кровь свою пролил иль пал в бою святом,
Простятся все его грехи, весь мир стоит на том».
35 «Помилуй Бог! — вскричал Фуко. — Клянусь самим Христом,
Где основания, примас, чтоб Зло считать Добром?
Вы Зло возвысили вдвойне, Добро ж пошло на слом.
Как можно путать с правдой ложь, со златом — всякий хлам?
Иль впрямь спасенье заслужил изменник, лжец и хам?
40 Конечно, я не грамотей, но тут мой ум не хром,
Господь не может допустить, чтоб тот, есть святость в ком,
Не причастившись в смертный час, был умерщвлен тайком.
О нет, из рыцарей таких я не знаком ни с кем!»
«Вы ошибаетесь, Фуко, — сказал священник. — Тем,
45 Кто дело Церкви защищал, рай уготован всем,
Ведь их искуплены грехи самим поступком сим».
Фуко воскликнул: «Монсеньор, напрасно спор мы длим!
Примером нравственным служить обязан пилигрим...
Вам ли не знать, что на песке не воздвигают храм.
50 Боюсь я, как бы Иисус, с лихвой страдавший сам,
Не отвернулся бы от нас, не изменили б нам
И звезды, кои светят тем, чей путь от века прям.
Я полагаю, что Господь воздал нам по грехам,
Нас за гордыню наказал, дав перевес врагам, —
55 Об этом ясно говорит ход дел в бою лихом.
Все в нашем войске, стар и млад, остались со щитом,
Враг нас преследовать не стал ни сразу, ни потом.
Се — милость Господа Христа! И то, что мы хотим,
Получим, коль отринем грех и право защитим».
60 Был всюду выставлен дозор с оружьем боевым,
И счета не было щитам высоким, поясным,
Их отблеск наполнял весь мир сияньем золотым.
В округе ужас всех и вся расставил по местам,
И стал с тех пор не мир, но меч милее всем сердцам.
65 В Бокере не было нужды вести счет едокам,
Набиты были погреба отнюдь не пустяком,
А в замке[496] плохо шли дела, все хуже с каждым днем,
Там поразжиться не могли ни хлебом, ни вином.
Французам в замке тяжело, не лучше остальным,
70 Им не расстаться ни на миг с копьем, с мечом стальным.
С оружьем каждый ест и спит, моля лишь об одном:
О том, чтоб духом не упасть в бою очередном.
Не в силах замок штурмовать иль покарать огнем,
Баллисты[497] сделал юный граф, чтоб всюду в замке том
75 Побольше брешей проломить тяжелым валуном.
Но так сказал Рауль дель Гва: «Нельзя ли, по волнам
Проплыв, напротив замка встать всем нашим кораблям?
С них наши лучники могли б стрелять по берегам!
Французы грезят о воде и ни о чем другом,
80 Мечтают горло промочить хотя б одним глотком».
И вот по Роне корабли поплыли косяком.
Их валабрежцы[498] повели, кому сей труд знаком,
Все спуски, все пути к воде как бы замкнув замком.
И тот из рыцарей Креста, кто, жаждою влеком,
85 К реке спуститься рисковал, бывал сражен стрелком.
Но мы еще поговорим о графе молодом.
Монфор бокерцам пригрозил резнею и костром
И задал, город осадив, работу мастерам,
Построив замок штурмовой[499] в хорошем месте: там,
90 Где был участок небольшой между стеной и рвом.
Дабы проделать в толще стен достаточный пролом,
Французы «кошку» возвели. И я клянусь вам в том,
Что мог любой ее удар разрушить целый дом.
За камнемет в сравненье с ней я и гроша не дам,
95 Недаром «кошку» стерегли и днем, и по ночам.
Но, чу! У городских ворот раздался крик и шум...
Бокерцев шум не испугал, скажу не наобум,
Ведь то Раймон де Монтобан, что всеми столь любим,
И Котиньяк, и добрый Гиг с оружьем дорогим,
100 И славный рыцарь де Диэ, была дружина с кем,
Пейре, уверенный в бою, и доблестный Гильем,
И много рыцарей других, идущих напролом,
Из коих каждый обладал отличным скакуном,
Пришли, чтоб рыцарей Креста сразить своим копьем
105 И город защитить.