Песнь о крестовом походе против альбигойцев

Никто не дрогнул ни на миг, ни на одно мгновение,
Весь люд тулузский ощущал подъем и вдохновение,
Стремясь быстрее завершить постройку укрепления.
Меж тем враги вели обстрел. Со всех сторон камения
5 На землю сыпались дождем, ломая ограждения,
Свистели стрелы там и тут, но, против ожидания,
Никто не ранен, не убит, хотя дома и здания
Вмиг были все испещрены от крыш до основания.
Готов был каждый из людей к увечью и страданию,
10 Но Бог тулузцев защитил, укрыв своею дланию.
Монфор, смертельным для себя считая промедление,
Построил замок штурмовой, бойцов и снаряжение
Укрыв решеткою стальной. Сие сооружение
В народе «кошкою»[691]

зовут, взяв то в соображение,15 Что «кошка» — первый враг «мышей», попавших в окружение.
Вот «кошка» двинулась вперед, верша ко рвам движение,
Однако недруг, что хотел осуществить вторжение,
Не знал, сколь есть у горожан баллист[692] в распоряжении,
Не знал и то, что точно в срок пришло к ним донесение.
20 Стрелки, веревки натянув до звона при касании,
Валун вложили в требюше[693] и ждали приказания.
Вот «кошка» бег свой прервала, дрожа от потрясения:
То полетели валуны, круша без снисхождения
Стальные своды и бока, опоры и крепления.
25 Весь бывший в «кошке» гарнизон бежал быстрее лани — и
Всяк из тулузцев ощутил восторг и ликование.
Монфор чуть наземь не упал, то видя отступление.
«О Боже, в чем я виноват?» — вскричал он в исступлении.
И так он рыцарям сказал в тревоге и смятении:
30 «Вы сами видите, друзья, какое злоключение
Мне уготовила судьба. Такое бед стечение
Бывает лишь при колдовстве. Где Божье попечение?
Ни толпы пастырей святых, их знанье, их учение,
Ни Церковь с воинством своим, чье велико значение, —
35 Ничто не в силах мне помочь, сняв боль и огорчение.
Все добродетели мои, ум, щедрость паче чаянья,
И без упрека доброта, и храбрость до отчаянья
Теперь не стоят ни гроша. Я потерпел крушение,
Не знаю, как и поступить в подобном положении».
40 «Ищите, — графу рек Фолькет, — иное приложение
Своим усилиям, сеньор! В стенаньях прилежание
Успеха вам не принесет, скажу не в назидание.
К чему о башне штурмовой столь проявлять радение,
Когда вся стоимость ее игральной кости менее?»
45 «Сеньор Фолькет, — ответил граф, — теперь мое спасение
В том, что неделя не пройдет, не минет воскресение,
А я Тулузу захвачу иль претерплю мучение».
«Надейтесь, — так сказал Ласи, — на Божье Провидение!»
Меж тем в Тулузе в эту ночь не прекращалось бдение,
50 Ведь там на воинский совет сошлось все население,
Дабы о ходе общих дел сказать свое суждение.
Все говорили, что вот-вот — и возвестит решение
Фортуна, взвесив на весах успех и поражение!
Средь них законник был один, снискавший уважение,
55 Бернаром звался грамотей, чье столь весомо мнение,
И так он рыцарям сказал, склонив чело в смирении:
«Сеньоры, рыцари и знать, почтенное собрание,
Всем нам тулузский магистрат готов и в состоянии
Любую помощь оказать[694] во имя процветания
60 Тулузы. Коль меж нами есть взаимопонимание,
Прошу вас выслушать меня, собрав свое внимание.
Мы служим делу одному, явив свое умение,
И, к сердцу вашему воззвав, к уму и разумению,
Я вам преданье расскажу о неком наваждении.
65 Однажды, нехристей гоня, которых нет надменнее,
Дошли отряды христиан до Акры[695], тем не менее
Едва к беде не привело благое побуждение.
Уж голод в войске начался[696], как то гласит предание,
Но Бог, который справедлив, скажу не в оправдание,
70 Не отдал рыцарей Креста на смерть и поругание.
Сперва с французским королем, пред кем в благоговении
Чело склоняют короли, пришло к ним подкрепление[697] —
И каждый воин к небесам вознес благодарение.
В ту ночь от множества свечей, как не бывало ранее,
75 Такой распространился свет, такое шло сияние,
Что царь неверных Саладин[698], дивясь иль опасение
Имея, искренне спросил: “В чем смысл сего явления?”
Когда ж сказали толмачи, что прибыл тот, чье звание
И сан всей рати христиан внушают упование,
80 Не испугался Саладин, но, словно в упоении,
В трех лье свой стан расположил[699] глупцам на удивление.
Когда ж всей Англии король в своем благом стремлении
Единоверцев поддержать, неся им избавление,
Вдруг кинул клич по всей земле и всяк явил желание
85 Сам встать под стяги королей[700], то конский храп и ржание
Вмиг напугали басурман; отнюдь не в отдалении
Расположился Саладин, врагу не в поощрение.
Две рати на полет стрелы сошлись в то утро раннее,
Чужая речь была слышна на этом расстоянии!
90 Не стали рыцари Креста пенять на слух и зрение,
Увидев рядом вражий стан, но все ж недоумение
Не оставляло христиан, вселив в сердца сомнение.
Один епископ-грамотей, являя ум и знание,
Пытался людям доказать, сославшись на Писание,
95 Что лишь прибытье новых войск улучшит положение[701].
Но рек отважный Сальвантин: “Не беса ли веление,
Что мысли приняли у вас такое направление?
Молите Бога, чтобы Он избавил нас от лени и
От слишком ревностных друзей, чье здесь столпотворение
100 Позволит разве что врагу свое усилить рвение.
Кто нам захочет оказать сие благодеяние,
Всех нас воистину отдаст неверным на заклание!”
Итак, сеньоры, слабость войск — в бездумном накоплении.
И я прошу вас оценить ответ и возражение,
105 Что дал примасу паладин. По зрелом размышлении
Сия история и к нам имеет отношение!
Когда наш истинный сеньор, несущий утешение,
Всего лишь с горсткой храбрецов, испытанных в сражении,
Внезапно город захватил, взяв все вооружение,
110 Столь явно не грозили нам ни смерть, ни разрушение.
Ни враг нас не одолевал, ни мы, храня терпение,
Не вызывали у врага ни гнев, ни озлобление.
Вот прибывает сам Казнак. И что же? Дел течение
Не изменилось ни на грош, и рати усиление
115 Лишь увеличило стократ печаль и треволнение.
Надеждам нашим вопреки, Монфор не впал в уныние,
Но оборону укрепил по всей прибрежной линии.
Когда наследник молодой, достойный Благостыни и
Столь светлый, сколь в полдневный час бывает небо синее,
120 Вернулся в отчие края, что он узрел? Явление
Французской башни штурмовой, чей вид и лицезрение
Страх навели на горожан, засевших в укреплении.
Когда б еще одной трубы раздались зов и пение,
Монфор бы город захватил, неся нам разорение!
125 Пора, как в шахматной игре, забыть о примирении:
Стоят фигуры на доске, держа в строю равнение,
И нужно двигаться вперед, готовя наступление.
Клянусь, что ныне Небеса нам шлют благословение,
И, средоточье чистоты, обретшей воплощение,
130 Нас Матерь Божия хранит, суля судьбы смягчение.
Почетна смерть за отчий дом, позорно обнищание!
И пусть потомки назовут безумным то деяние,
Но мы на “кошку” нападем, даю вам обещание,
В куски изрубим чужаков, неся врагу отмщение,
135 Иль смертью рыцарской умрем, которой нет блаженнее».
«И да свершится, — все рекли, — благое пожелание.
Ударим вместе на врага, спасая достояние,
И, если Боже Иисус оценит наше тщание,
Мы “кошку” подожжем».