Песнь о Роланде. Коронование Людовика. Нимская телега. Песнь о Сиде. Романсеро

Хоть была моя мамаша
Хрупкого телосложенья,—
Вышел я живым из чрева,
Чтобы клясть свое рожденье.
В эту ночь луна сияла,
Как червонец, над опушкой;
Если б знала, кто родился,
Стала б ломаной полушкой.
Я родился поздней ночью:
Солнце погнушалось мною;
Тучки тоже это место
Обходили стороною.
Ровно в полночь дело было,—
Так в какой же день недели?
Вторник и среда об этом
Пререкаются доселе.
Под созвездьем Козерога
Я рожден, и провиденье
Предопределило, чтобы
Стал козлом я отпущенья.
Я не обойден дарами
Прочих знаков Зодиака:
Красотой я в Скорпиона,
Поворотливостью — в Рака.
Я родителей лишился,
С ними чуть сведя знакомство:
Уберечь решил господь их
От дальнейшего потомства.
С той поры хлебнул я горя:
Столько видел черных дней я,
Что чернильницей бездонной
Мог бы стать для грамотея.
Каждый час судьбина злая
Шлет мне новую невзгоду:
Коль об пень не расшибусь я,
Так ударюсь о колоду.
Если родственник бездетный
Хочет мне отдать угодья,—
Вмиг родится сын-наследник:
Я — лекарство от бесплодья.
Слепота на всех находит,
Коль я еду в экипаже,
Но слепец и тот заметит,
Как ведут меня под стражей.
Может предсказать погоду
Каждый, кто следит за мною:
Налегке я выйду — к стуже,
Потеплей оденусь — к зною.
Если приглашен я в гости,
Дело пахнет не пирушкой,
А заупокойной мессой,
Где гостей обходят с кружкой.
По ночам мужьям-ревнивцам,
Приготовившим дубины,
Чудится во мне соперник,—
Я плачусь за чьи-то вины.
Крыша ждет, чтоб подошел я,
Если рухнуть наземь хочет.
Камень, брошенный в собаку,
Мне, понятно, в лоб отскочит.
Дам взаймы — прощай дукаты;
И притом должник-мерзавец
На меня глядит при встрече,
Будто он — заимодавец.
Каждый богатей грубит мне,
Каждый нищий просит денег,
Каждый друг мой вероломен,
Каждый мой слуга — мошенник,
Каждый путь заводит в дебри,
Каждые мостки — с надломом,
Каждая игра — с потерей,
Каждый блин выходит комом.
Море мне воды жалеет,
В кабаке — воды избыток:
Захочу купаться — мелко,
Выпью — не хмелен напиток.
И торговля и ремесла
Мне заказаны, бог с ними:
Будь, к примеру, я чулочник,
Все ходили бы босыми.
Если б я вступил, к примеру,
В медицинское сословье,—
Воцарилось бы на свете
Нерушимое здоровье.
Холостым был — жил я худо,
А женился — стало хуже:
Взял я в жены образину,
Бесприданницу к тому же.
Говорят, что я рогатый;
Будь притом я травоядный,
Мне б ее стряпня казалась
Не такой уж безотрадной.
Не везет мне и в соседях,
Нет покоя даже в спальне:
Чуть рассвет — кузнец с размаха
Бухает по наковальне,
День-деньской без перерыва
Бьет башмачник по колодке,
Ночью выволочку шорник
Задает жене-молодке.
Если тонким комплиментом
Я хочу почтить сеньору,
То, смутясь, такое ляпну,
Что хоть провалиться впору.
Я зевну, — кричат: «Разиня!»
Оброню платок, — «Неряха!»
Коль румян я, — со стыда, мол,
Если бледен, — мол, от страха,
Бархатный камзол надень я,
Люди скажут: «Вот дерюга!»
Возведи я пышный замок,
Молвят люди: «Вот лачуга!»
Если тот, чье домоседство
Всем и каждому знакомо,
Позарез мне нужен, — слышу:
«Только что ушел из дома».
Тот, кто хочет скорой смерти,—
Пусть мне посулит подарок:
Сей же час отыдет с миром
Без бальзамов и припарок.
И, для полноты картины
Рокового невезенья,
Я, ничтожный неудачник,
Встретил вас, венец творенья.
Сто мужчин при вас, все носят
Званье гордое «поклонник»,
Недостойный этой чести,
Я всего лишь подбалконник.

Так взывал к Аминте Фабьо,

Но прелестное созданье
Не имело и понятья
О его существованье.