Песнь песней на улице Палермской

В последнее время Варинька обзавелась впечатляющей бородкой, но я уже не в силах выдергивать торчащие белые волоски пинцетом и вместо этого раз в неделю брею ее. Совсем как в старые добрые времена для этого всего-то и требуется, что вода, мыло и опасная бритва.

Я намыливаю ей лицо, и тут она заявляет:

– Я человека убила!

– А я тебе не верю.

– ДА! – Она посылает мне пеликаний взгляд. – Я убила человека в Петрограде!

Я даже не представляю, что на это сказать.

Варинька покинула находившуюся в полном разброде и шатании Россию в 1921 году.

Несколько месяцев она все никак не могла выбрать удобное время, чтобы поведать прадеду Игорю о своем замужестве с неким блондином с улицы Па-лерм-ской. И рассказать о том, что хочет покинуть эту гиблую страну и никогда больше туда не возвращаться.

Как-то утром ее отец не вернулся после привычной ночной попойки. Настало время обеда, им уже надо было готовиться к первому в тот день представлению, а он все не появлялся. Наверное, случилось что-то действительно страшное, ведь Игорь до этого не пропустил ни одного представления. Будь он пьян или трезв.

Варинька побежала по питейным заведениям, где Игорь обычно бывал по вечерам, но никто ничего не мог ей сказать. Потом она отправилась по борделям, а их в городе было немало. Наконец она нашла проститутку, с которой Игорь проводил время накануне. Женщина попрощалась с ним поздно ночью, видела, как он поплелся к Неве в сторону Большеохтинского моста. Варинька рванула туда, побывала на обоих берегах. Может, он в реку свалился?

Наконец она обнаружила Игоря. Безжизненное тело ее отца вмерзло в лед под мостом. На голове у него по-прежнему сидел цилиндр. Потребовались усилия пяти мужиков, чтобы вызволить тело из ледового плена и отнести домой.

Вся труппа собралась вокруг гроба директора цирка, но никто не произнес ни слова. Прощание вышло коротким. Артисты даже не стали дожидаться похорон. Директор больше не держал труппу железной рукой, и все его подчиненные точно с цепи сорвались.

– Кто нам зарплату выплатит? – кричал глотатель огня Олег.

– Да она и так была смехотворная, – подхватила его подружка-канатоходка, страдавшая хроническим поносом.

Не прошло и пары часов, как поляки разобрали лошадей, армяне расхватали костюмы и вместе с остальными укатили на телегах. Варинька побежала к своей кибитке, чтобы спасти соболиную шубку и шляпу, но опоздала. Олег держал под мышкой шубу, а шляпка с лебедем красовалась на голове его подружки. Варинька яростно боролась за свои драгоценности, лупила Олега кулачками по животу, а канатоходка укусила ее за руку.

Потом Варинька увидела, что глотатель огня зажег факел, чтобы бросить в ее сторону, и тогда она ткнула ножом глубоко в его брюхо.

Тяжелое тело Олега рухнуло на землю, и он больше так и не поднялся. Варинька убежала в ночь, и последнее, что она слышала, были дикие вопли поносной канатоходки.

– Ты же не можешь быть уверена, что он умер, – возражаю я. – Может, он просто сознание потерял.

– Нет, я сразу вижу, умер человек или нет!

Сама Варинька обошлась разбитым в кровь носом и сломанным запястьем. Дедовы деньги она, к счастью, хранила в книге своей матери об Анне Карениной. Украсть «Анну» никто даже и не подумал. С книгой в качестве единственной своей собственности Варинька разместилась в каморке на причале номер 26, где они с Игорем и Светланой когда-то ожидали прибытия слона, после чего отправились домой с бегемотихой. Варинька попробовала зализать раны и собраться с силами.

В конце концов она купила место на том же самом судне, на котором Ганнибал отбыл из Петрограда, – надеясь по прибытии в Данию отыскать Па-лерм-скую у-ли-цу.

Подаренные Ганнибалом соболиную шубку и шляпку с лебедем Варинька так никогда больше и не увидела. Но она убила человека, чему имелись свидетели. Как ей все это объяснить Ганнибалу, живущему на мирном острове Амагер, где редко когда увидишь труп человека на улице и мало кто держит нож под подушкой? Поэтому она и промолчала.

– Так ты из-за этого больше в Россию не возвращалась? – Я уже даже не знаю, чему верить.

– Твой дед был очень хороший человек. Достойный. Но только во время войны я нашла в себе силы рассказать ему и про Вадима, и про то, почему я приехала в Данию без мехов и шляпки. И про то, что я убила человека. Дед твой просто обнял меня, и в тот вечер мы обрели друг друга. Бошедурйе! – говорит она.

Наступил ли у Вареньки старческий маразм или она напрочь сошла с ума, мне так никогда и не узнать, но я откладываю в сторону бритву и смываю пену с ее лица.

* * *

Спустя полгода, пытаясь посреди ночи выбраться из дома через окно своей спальни, Варинька ломает шейку бедра. После операции врач настаивает на ее госпитализации в отделение старческой деменции реабилитационного центра. Варинька так цепляется за дверной косяк, что санитары чуть не сносят дверь с петель, стараясь препроводить ее в автомобиль. До чего же сильной и решительной до сих пор может быть эта распиленная дама, когда ей того хочется.