Песнь предсказателя Небес

Глаза Тай Фэна еще горели серебром, рука, вонзившая в грудь осколок лунного нефрита, слегка дрожала. Он смотрел лишь на одного человека, слезы медленно стекали по его щекам, превращаясь в искрящийся лед. Цзян Юн отвернулся, не в силах смотреть на смерть, сидящую на груди Тай Фэна. Он вновь повалил Ци Сифэнь, обернувшуюся обнаженной, испуганной девушкой. В голове звучало его имя, произнесенное губами, которые больше никогда не разомкнутся.

Цзян Юн плакал, пальцы впивались в тонкую шею девушки, с треском ломая ее. Он был готов перевернуть землю, высушить моря и обрушить луну, умереть тысячи раз и вновь воскреснуть, лишь бы вернуть друга к жизни. Всхлипывая, он усиливал хватку, охранная печать на его руке вспыхнула голубым огнем, выжигая одежду на рукаве дотла.

— Тай Фэн… Тай Фэн… Тай Фэн…

Ци Сифэнь выпучила глаза и с хрипом испустила последний вздох. Длинные пальцы, тянувшиеся в сторону покровителя, склонившегося над племянником, задрожали и обмякли.

Вскрикнув от боли, император ахнул и схватился за сердце. Он посмотрел на мертвую Ци Сифэнь, на погасшую часть своей души, и стал надавливать на осколок лунного нефрита в теле Тай Фэна, пока тот полностью не исчез в его груди.

— Умри! Умри, как и завещали Небеса! Сгинь в мире мертвых, как твой отец, и не смей возвращаться! Пусть земля пожрет твое тело! Утони во тьме, и пусть все проклятья мира терзают твою душу!

Император тряс Тай Фэна за ворот, не замечая, как рука того крепко сжимается на середине лезвия меча. Не успев договорить, он встретился с ним взглядами. Слабая ухмылка тронула бледнеющие губы юноши.

— Твое солнце погаснет только с моей луной…

Тихий вздох. Тай Фэн резко вонзил лезвие меча прямиком в грудь императора. Он задергался, издавая хриплые звуки. Меч продолжал распарывать грудь, проходил по животу, разделяя его на две части. Император упал на землю.

Глаза империи закрылись навсегда.

* * *

Маленькие снежинки спускались с погасшего неба, наконец лишенного своих вечных спутников — солнца и луны. Пушистые и ярко-белые, они мягко оседали на пожухлых листьях ранее цветущих деревьев. Ветер смолк, и было слышно, как мерцают звезды. Тонкое гудение лилось с Небес, тихо поющих о человеке, который отрекся от них в самый темный час. Песнь эта была ни печальной, ни радостной. Но несла она в себе надежду и любовь, которых так не хватало этому миру.

Снежинки постепенно покрывали четыре тела, лежавшие на земле. Одна из них опустилась на широко распахнутый глаз Ци Сифэнь. Она погибла, не отрывая взгляда от императора. Сам он лежал с искаженным от боли лицом, распоротым животом среди маленьких осколков лунного нефрита, которые до сей поры покоились в его теле. Тай Фэн не закрывал сверкающих серым светом луны глаз. Он впитывал в себя остатки Небес, открывая лицо поцелуям звезд.

Цзян Юн, наконец освободился от проклятья, что так терзало его тело. Сгоревшая дотла Бао Хэ Цянь пропала, оставив после себя лишь мимолетное напоминание о том, что жертва никогда не бывает напрасной.

Глава 30 Обряд вознесения небес

Небо вспыхнуло золотом, когда из-за горизонта восстало новое солнце. Свет пробирался через тонкую завесу облаков, мирно спящих над горами. Снег касался деревьев нежными объятиями и искрился перламутром под утренними лучами. Ветви, лишенные цветов, серебрились паутиной из инея, мерцали и рассекали собой дымку, поднимающуюся с земли. Было так спокойно и тихо, казалось, мир замер в ожидании великих перемен.

Цзян Юн повернулся на бок и блаженно выдохнул. Улыбка не слетала с его губ, пока он утыкался лицом в подушку, такую шелковую и мягкую. Ему виделся легкий сон, по своей невинности так похожий на те грезы, которые обычно снятся детям. Тонкие пальцы вцепились в одеяло и прижимали его к груди, жаждущей объятий. Желания вспыхивали в сознании и тут же воплощались во сне. Цзян Юн довольно хихикнул, и только события его воображения начали принимать крутой оборот, он вздрогнул, поморщив лицо.

Рука в панике сжала предплечье, пытаясь нащупать уже привычный жар охранной печати. Однако пальцы почувствовали под собой лишь гладкую кожу, слегка теплую. Цзян Юн облегченно выдохнул и приподнялся на кровати. Комната вокруг была изысканно обставлена. Нежно-кремовые стены, в углу низкий стол из темного дерева, а на нем небольшая курильница. Тонкая струя благовоний медленно поднималась, наполняя воздух пряным ароматом. За полупрозрачной ширмой стояла фигура. Как только Цзян Юн пошевелился на кровати, она двинулась.

— Ты проснулся. — Лю Нишуан сделал несколько неуверенных шагов вперед. Его глаза тускло мерцали, подбородок слегка вздернут, губы сжаты в тонкую полоску. — Наконец то.

— Я жив… Разве это возможно? — Цзян Юн посмотрел на свои ладони, а затем ущипнул себя несколько раз. — Не сон.

— Если бы ты спал, то вряд ли я присутствовал бы в твоем сне. — Усмехнувшись, Лю Нишуан, как обычно, охлаждал свое лицо веером. — Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы доставить тебя сюда. Ну и ужас творился в императорском саду.