Песнь призрачного леса

Крепко-накрепко зажмурившись, жду выстрела, но вместо него слышу медово-вкрадчивый, перекатистый голос. Проникая в самой сердце, звучит он над самым ухом так близко, что, кажется, я ощущаю легкое покалывание щетины у себя на щеке. И не смею открыть глаза…

Шейди Гроув, ты сильней, чем ты думаешь. Сильнее Черного Человека. Сильнее своей печали. Сильнее, чем был я, дитя мое. Остановись, прерви музыку. Перестань играть, не то привяжешь себя к скрипке навсегда и попадешь к ней в вечное рабство.

Прости, я не говорил тебе правды, я знаю, больше у тебя нет причины доверять мне. Но скрипку эту создал я, создал всей силой моей ненависти и моей боли, всей скорби моего сердца. И из-за этой скрипки я потерял жизнь и все, что любил в ней. Я потерял тебя, и Джесса, и маму. Я потерял даже музыку, Дубравушка. Этой скрипке не нужно, чтоб на ней играли с душой. Она отнимает душу. Забирает из нее все хорошее, доброе и обращает его в боль, ненависть, ярость. Оторви смычок от струн, детка, пока всякая любовь и надежда не угасли в тебе. Пока ты не потеряла себя. Поспеши.

Его пальцы накрывает мою руку, и чувство это так знакомо, так привычно после стольких лет разлуки, что можно лишь ахнуть. Он не тянет меня за кисть, не заставляет, он сжимает ее и ждет. Ждет моего выбора.

Я опускаю смычок в тот самый миг, когда из ствола вырывается пуля, срезая последний аккорд «Оми Уайз». Фрэнк на полу. Из раны в плече сочится кровь. Джим исчез. Исчез и папа – если появлялся вообще.

В комнату гурьбой вбегают полицейские; кто-то отбрасывает носком ботинка пистолет подальше от раненого, кто-то бросается осматривать дом – нет ли тут других потенциальных угроз. Все целы, все живы – даже Фрэнк, который, громко стеная, продолжает браниться с духом брата:

– Я убил тебя, Джим, убил, прикончил, ухлопал. Все, с этим ты ничего не поделаешь. Я победил! Я отправил тебя на тот свет. Я отомстил!

Мама опрометью пересекает комнату и сжимает меня за плечи, чуть не расплющив Хани таким образом. Тетя Ина семенит за ней и зарывается носом мне в волосы. Мы спасены.

Ну а жалкие остатки земного существования Фрэнка безраздельно принадлежат теперь Джиму. Он никогда не освободится. Но и дух – тоже. Ненависть связала их неразрывным узлом.

Глава 29

Так, шаг за шагом, деталь за деталью, постепенно распутывается история Джимова убийства. Джесс и правда нашептал Фрэнку, что мой отчим спит с Марлен – тот, конечно, разозлился и жаждал крови. Собственно, он злился на Джима всегда, ежедневно и по любому поводу. Естественно, мой братец не предполагал тем самым направить Фрэнкову обиду, копившуюся много десятилетий, в смертельное русло, а также навлечь подозрение на себя. Не рассчитывал он и на угрозы вероломного шефа уничтожить всю нашу семью, если подлинная правда откроется. Конечно, не планировал и не рассчитывал – это же Джесс; безрассудство и эгоизм – его второе и третье имена.

Но сегодня его выпускают. Сегодня он вернется домой. Мама спрашивала, не желаю ли я заехать за ним в тюрягу, но получила решительный отказ. Хоть и приложила неимоверные, немыслимые усилия для его освобождения, я так на него зла, что едва в руках себя держу. Он не убивал Джима, нет. Но немалую роль в его умерщвлении сыграл. Его клевета стоила Хани отца, а маме мужа. Просто не представляю даже, как стану на него смотреть после всего, во что он нас вверг. А на что еще окажется способен – кто знает? Какие еще грехи остались сокрыты? Джим обмолвился, что его гибель на счету у Джесса уже вторая или что-то в таком роде. И я даже размышлять сейчас не в силах о папе и том, какое зло мог причинить ему совсем маленький тогда сын.