Песнь призраков и руин

Хотя на саму Карину не попало ни капли, казалось, все ее внутренности с каждым вдохом наполняются этим ужасным «металлическим» запахом. Весь мир застыл в ее глазах, когда бездыханное тело мужа стукнулось о пол, и теперь принцессе оставалось только бессильно ощущать, как волны ужаса накатывают откуда-то со стороны, накрывая ее с головой.

Потом… Потом Фарид протянул свой нож Дозорным, которые, словно заправские хирурги, аккуратно извлекли багровое, еще бьющееся сердце из груди молодого царя.

Потом управляющий велел готовить Карину к Церемонии Закрытия, и те же воины взвалили ее себе на плечи – без видимых усилий, как детскую куклу, и потащили в спальню.

Потом целый отряд служанок сжал принцессу, будто десятком мелких тисков-рук, со всех сторон. Они сунули принцессу в горячую ванну и принялись усердно мыть, умащать…

Пустельги нет. Старшины Хамиду нет. Фарид и юноша, которого она знала как Адиля, оказались врагами.

Служанки отвели Карину в новую опочивальню – туда, где прошлой ночью обнимал ее Тунде и обещал, что все будет хорошо. И вот Тунде превратился в кровавое месиво на холодном полу секретной комнаты, а перед ней стоит Амината с платьем на вытянутых руках. Как будто это самый обыкновенный вечер…

– Не надо разговаривать, – сказала служанка таким ледяным тоном, какого принцесса никогда от нее не слышала.

Однако все равно хорошо, что она рядом. Присутствие старой подруги вносило в Каринины мысли хоть какую-то ноту ясности. Определенности. Она не позволит Фариду причинить вред еще и Аминате. Надо спасти ее.

– Тебе надо выбираться отсюда. Бежать, – прошептала принцесса, когда служанка стала облачать ее в темно-синий наряд с золотым шитьем. – Это Фарид убил Пустельгу. И еще он убил Тунде. Бойся его. Он чудовище.

Амината помолчала, затем взяла с туалетного столика диадему и водрузила принцессе на голову.

– Фарид видел, что город гибнет. Он не мог оставаться в стороне и принял меры.

Грудь принцессы сжалась, как будто по ней саданули молотком. Амината тоже переметнулась к ним.

Вот теперь Карина впервые в жизни осталась по-настоящему одна.

Окончив дело, Амината кликнула остальных служанок, чтоб уводили госпожу, и даже не взглянула ей в глаза на прощанье. Девушки проводили Карину до плаца, специально устроенного перед Ксар-Алахари, где участники торжественного заключительного шествия уже ожидали сигнала к выступлению. Завидев принцессу, все согнулись в общем поклоне. Видимо, ни у кого вопросов не вызывало необычно большое число охранников. Те почтительно связали принцессе руки и ноги кожаными шнурками – не металлические кандалы, конечно, но движения они сковывали так же эффективно. Затем стражники усадили ее в открытый на все стороны паланкин, а сами обступили его и замерли, неподвижные, как статуи.

Еще минуту спустя за паланкином верхом на коне появился Фарид – в одеждах такой же «полуночной» синевы, как у самой Карины, и с золотой перевязью на груди. Вдоль бедра его свисал меч, тоже золотой, но отлитый не в зиранской манере, а серповидный, инкрустированный кеннуанскими графемами. На тыльной стороне ладони управляющего маячило что-то угольно-черное. Татуировка! Но она сама собой перемещалась по коже, как живая. Карина видела этот символ лишь однажды.

Такие «клейма» имелись у всех Улраджи Тель-Ра там, внизу, на фресках в некрополе.

Тошнота подступила к горлу принцессы. Значит, Фарид – наследник и потомок древних колдунов, которые помогли фараонам поработить ее предков и всячески мучить народ. А ее родители взяли его к себе, когда ни одна другая семья не захотела этого сделать, вырастили как родного – и, выходит, сами подставили грудь под удар злейшего врага.

– Как ты посмел… – Карина плюнула на землю.

Фарид не отвечал.

Из-за стен замка послышался барабанный бой – сигнал к началу парада. Управляющий хозяйством наклонил голову, охрана водрузила Каринин паланкин на плечи и, гулко печатая шаг, двинулась в путь. Принцесса изо всех сил старалась держаться прямо.

Заключительный парад по случаю окончания Солнцестоя даже затмил великолепием открывавший его. Вначале шла группа танцоров под вуалями, распевавших к тому же «Балладу Баии Алахари» в такой щемящей манере, что зрителям на глаза наворачивались слезы, а специально нанятые служители бросали в толпу монеты и драгоценности из родовой сокровищницы Алахари. Прямо перед Карининым паланкином неуклюже и громко топал чипекве. Всю его гигантскую тушу опутывали затейливо сплетенные из веревок косички, а на широкой спине помещался весь Совет, от одного созерцания членов которого в сердце принцессы закипала ненависть. Сбоку от царских носилок выплясывала на потеху публики, время от времени издавая весьма натуральный рык (даже обмануться можно, если не смотреть), самая огромная кукла-марионетка льва во всем городе.

И никто не находил странным, что Карина не принимает в празднестве непосредственного участия.