Песнь призраков и руин

– На помощь! На помощь! – кричала она с паланкина, но голос тонул в общем галдеже, а те, кто все же слышал ее, отвечали воплями восторга, и принцесса внезапно с ужасом поняла: люди полагают, что она связана тоже «для смеху». Что это – часть веселого представления.

Выбора не оставалось, как только обрушить всю свою горечь на Фарида.

– Почему ты так поступил? – взывала к нему Карина. – Что я тебе сделала?

Впереди уже замаячил костер на площади Джехиза. Едкий дым и красно-жгучие языки пламени на фоне вечернего неба, казалось, вырывались прямо из ада или, если угодно, из худших ночных кошмаров Карининого детства. Дыхание принцессы стало прерывистым, рваным, а мысли в голове – бессвязными, как ни старалась она привести их хоть в какой-то порядок, превозмогая головные спазмы.

– Пожалуйста, Фарид, умоляю, – все повторяла Карина, – если я в чем-то не права, виновата, я все исправлю, клянусь!

– Иного способа нет, – произнес друг ее детства так тихо, что она усомнилась – не ослышалась ли?

– Иного способа для чего?

Огонь на площади отражался в его черных глазах.

– Иного способа вернуть мне ее.

– Вернуть тебе ее…

Хотя прошло уже немало лет, для Фарида неизменно существовала только одна «она».

У Карины перехватило дыхание.

– Ханане?

– Не смей даже произносить ее имени! – рявкнул Фарид.

У Карины все закипело внутри – даже теперь, после всего, через что он заставил ее пройти, значение имеет только Ханане. Всё всегда, всегда упирается в нее.

Процессия миновала половину площади, до кострища оставалось рукой подать. Дым уже и впрямь разъедал изнутри Каринины легкие.

– Да кто ты такой, чтоб запрещать мне называть по имени сестру! – закашлялась она, лихорадочно выискивая в толпе знакомые лица. Но перед глазами разливалось лишь море из одних посторонних.

– Ты что же, забыла…

Карина не сумела толком уловить эмоцию в его интонации – отвращение? Изумление? Ужас?

– Ты что, забыла, как сама же убила ее?!

Боль молнией расколола ее голову надвое, а саму принцессу согнула пополам. Слезы потоком полились из глаз.

– Ханане погибла при пожаре.

– А кто его устроил? – хладнокровно спросил Фарид. – Ты вызвала грозу. Она обрушилась на дворец, и он загорелся. Ты всегда только так и поступала: крушила, ломала, портила все вокруг, а потом – в кусты, и пусть остальные расхлебывают последствия.

Это ложь. Это невозможно и немыслимо. Та буря с дождем в разгар сухого сезона была необъяснимой случайностью. Трагической природной аномалией. Карина никак не могла вызвать нечто столь разрушительное, а если б могла – уж конечно, не стала бы. Она попробовала воскресить в сознании подробности той роковой ночи, но узел памяти отказывался развязываться. Сколько уж лет девушка силилась разрубить его.

Теперь они оказались на специальном помосте под самым костром, и жар пламени жег принцессе бока. Народ внизу буквально неистовствовал. Казалось, вся энергия Солнцестоя сосредоточилась именно в этой торжественной развязке праздника.

– Я поклялся Ханане, что найду способ разрушить проклятую Преграду. – Голос Фарида дрогнул. – И еще поклялся, что потом мы проживем вместе целую жизнь, целую новую жизнь – там, где захотим. Ты отняла у меня мою мечту. Поиск и подготовка наемных убийц, обман и шантаж Мвале Омара и всего Совета – самое малое, что полагается тебе за это!

Бросив взгляд на резко очерченный профиль Фарида, Карина вдруг ясно вспомнила, как Пустельга мягко клала руку ему на плечо, как ободряла, как увещевала его беречь себя…

– Мама вырастила тебя как родного сына! – воскликнула она с отчаянием в голосе.

– Твоя мама представления не имела, кто я и откуда взялся, – огрызнулся управляющий. – Неужели ты думаешь, если б она это поняла, то оставила бы в живых?! Да султанша велела бы меня казнить в тот самый день, когда я переступил порог Ксар-Алахари. – Речь Фарида казалась острее меча, которым он был препоясан, но голос его при этом подрагивал, словно он пытался убедить не Карину, а самого себя в первую очередь. – Только Ханане знала всю правду и принимала ее без осуждения и страха.

Принцессе хотелось возразить ему, сказать, что он ошибается, что Пустельга все равно любила бы его, невзирая на принадлежность к Улраджи Тель-Ра. Но она видела, какой ненавистью и яростью запылали глаза матери там, в Святилище Цариц, при одном лишь упоминании о темных чародеях. Если б ей сообщили, что ее приемный ребенок происходит из рода проклятых колдунов…

Карина промолчала. Темные глаза Фарида стали еще темнее, а губы сложились в тонкую полоску.

– Спасибо, что нарвала мне Цветов Кровавой Луны, – процедил он. – Я долгие годы ломал голову, старался, но так и не нашел прохода в Город Мертвых. Теперь все готово. Я верну свое украденное тобою счастье.

Он кликнул стражников, и они грубо вытолкали принцессу из паланкина. Та не сопротивлялась, не звала на помощь.

Не кричала она и тогда, когда перед многотысячной толпой ее бросили на колени.

Гриотам, которые обессмертят этот вечер в своих сказаниях, не придется краснеть за Карину Алахари. Она встретит смерть без страха, глядя ей прямо в лицо.