Песнь тунгуса

— Гражданин Семенов, — говорит Мишка. — Давай выйдем?

— Я сказал, нет.

— Э-э, мне надо.

— Чего тебе надо?

— Ну надо, ага, приспичило меня… мне.

Семенов, выругавшись, достает наручники.

— Ссы в пакет! — восклицает он и для верности сначала защелкивает один наручник за ножку сиденья, а другой собирается застегнуть на запястье Мишки, но в этот момент в салон снизу заглядывает переводчик. Потом и женщина в свитере.

— Вы чего, а? Чего не выходите? Выйди, пожалуйста, — просит переводчик Мишку. — Они будут снимать, как эвенк прилетел на родину.

— Черт! — ругается Семенов, от неожиданности цепляя наручник себе на запястье.

Он готов броситься за штурвал и унестись отсюда куда подальше.

Мишка встает и направляется к выходу. Семенов хочет тут же идти за ним, но не может. Стоп! Что такое?..

И киношники снимают, как эвенк Мишка Мальчакитов появляется на маленьком трапе самолета, в синем спортивном костюме, с цветной повязкой на стриженной голове. И солнечная колотушка ударяет в его космический бубен. О-ё!..

Вот я прилетел,
На птице кыыран
С закопченными боками.
Земля моих предков
Хорошо пахнет.
Сэвэн Байкал синеет за крышами.
На берегу в лиственницах лежит моя бабушка,
Синий дымок табака ветер сносит.
О-ё!.. Как я хочу кочевать по тайге
С птицами,
От одного дерева к другому.
С оленями,
От марян внизу
К лугам на вершинах.
О-ё!.. О-ё…

И тут Мишка почувствовал, что сэвэн Байкал отзывается. Словно волной его окатило всего с ног до головы. И призывно закричала чайка: хихахихихи! Тут Мишка вправду ощутил некую силу подъемную. Почудилось — с трапа может не сходить, а полететь. А Солнце все било в бубен космоса.

О-ё! Сэвэн Ламу дал крылья!
Два трепещущих синих.
Шумящих на ветру, тяжелых, поющих.
В них прыгает рыба,
Ныряют нерпы, как мячики,
Купается чайка, клюв разевает,
Кричит и смеется,
Зовет тунгуса с собой.

У Мишки даже в глазах помутилось или скорее засеребрилось от этих ударов, дрожью отзывающихся во всем теле, как будто в черных его глазах волны рыбьей чешуей вскипели. Крашеная иностранка в восхищении, что-то тараторит, ее сподручные снимают. Один держит микрофон, обмотанный шкурой, на длинной палке. Другой — увесистую камеру. Мишка спускается. Ступает на землю… Еще миг — и прильнет к ней, встанет на колени, потом распластается. Но Мишка не делает этого, он эвенк. Он снова смотрит на Солнце, Золотое Око, бросающее свою колотушку раз за разом в Мишку: бум! Бум! Дзынь-дзанк! Бум! Бум! Дзынь-дзанк! Бум! Бум! Дзынь-дзанк!..

Чья это земля? Скажите!
Чей это берег туманных и дождливых дней?
Чья тайга шумит по склонам гор,
Растущих в небо? А в ней петляют реки,
И узкими тропами мягко и тихо
Идут звери,
Медведи, лоси, колонки,
Олени, соболи, лисы и зайцы,
И маленькая кабарга.
Они бесшумно идут, как звезды.
Как лучи в паутине.
Или шерстинки, что посылает
Бабка всего мира.
Каждая шерстинка — зверь.
Удачливый охотник это знает,
И ловит их смуглыми руками.
Это его земля,
Охотника Березовой Звезды.

Мишка идет, канадцы снимают. Пассажиры, вышедшие размять ноги, смотрят на них. И Семенов глядит, выворачивая шею, в иллюминатор. Он пристегнул себя за руку, когда в салон заглянули переводчик с этой бабой иностранной. Как это произошло, Семенов не может понять. А отомкнуть, отомкнуть наручники не получается — замок заклинило! Замки «закусываются», конструкция непродуманная! Сколько раз сообщали об этом начальству. Нулевой результат. Черт!.. И вот на тебе. Семенов круглыми глазами глядит на свое запястье, по его щекам катится пот. Может, он забыл, что уже пристегнул наручники за ножку сиденья? И хотел сначала пристегнуть себя, потом и Мишку — к себе?.. И не заорешь, потому что эти проклятые канадцы тут крутятся. Семенов сидит и лихорадочно соображает, что же делать, что делать…

15

Женщина через переводчика попросила Мишку пройти по поселку к Байкалу и там постоять на берегу. Мишка согласился, двинулся неторопливо. Бородачи с камерой и микрофоном за ним. Женщина позади. Рядом с ней переводчик.