Песнь Виноградной Лозы. Запах трав

— Алесь, ты уже один, — в комнату заглянул Павка. На нём была короткая канаусовая тёмно-красный хитон, входящая в церемониальное одеяние подростка из правящего дома. На голове чёрный парик со вставленным в него венком и украшенный камнями. Мальчишка смотрелся очень чудно, привычного озорного светловолосого Павки под всем этим парадным облачением разглядеть было невозможно. К тому же, на лицо была нанесена косметика, согласно обычаю мидийских магов. Под этой личиной, одетой на Линкеста, мог скрываться любой из ребят.

Командир эфебов сделал ему приглашающий знак рукой. Мальчишка, пододвинув стул, притулился рядом.

— Я со своими переговорил насчёт фуража.

— Переговорил? — Алесь осуждающе сдвинул брови, ну просили же узнать всё тихо и тайно.

Павка засмеялся, видя это.

— Ты не понял, или я не так выразился. Я поковырялся в мозгах братьев, в их воспоминаниях. Они говорили сами с собой, хотя один из голосов в их головах был моим. Мы же договорились, — мальчишка старался объяснить как можно доходчивее, тяжело растолковать воину то, что может иера. — Поставляли фураж мы. Занимался этим Сиф. Ну, он у нас финансами дома ведает. Правда Сифа перед отъездом не видел, но там что-то у нас в рудниках, и он мог туда отъехать.

— Значит нужно найти Сифа и всё спросить, — Алесь задумался. Раба же могли и перекупить. Парень сжал себя в кулак. Сейчас пройдёт эта встреча с атинянами, нужная, необходимая…, но там же кони. Одна надежда, что у мальчишек мозгов хватит делать всё тайно. Если раз траванули, могут и ещё. Лишь бы кони живы остались. Надо, чтобы Павка после всего этого театра с Илькой связался. Мальчишкам распоряжения дать надо, как бы по молодости дров не наломали. По сравнению с ребятами Алесь чувствовал себя совсем взрослым, отвечающим за весь этот молодняк, такой родной и безголовый. Вот так оставить их одних, неизвестно, что натворят.

— Павка! Алесь! По постам! — по коридору пронёсся Кока, созывая всех, кто втихомолку решил закончить свои дела.

— Кок, уже начинается? — Алесь быстро осмотрелся, Павка подтянул ему ослабевшую перевязь.

— Да! Беги!!

Алесь на ходу надел серый форменный плащ. Хорошо, что друзья всегда могут прикрыть друг друга. Смотаться с поста на свидание, конечно, опрометчиво, но он же не железный и не такой старый, как отцы, которым уже ничего не надо, ему свою жизнь надо ещё прожить, девушка тоже часть этой жизни.

Парень только успел проверить эфебов, стоящих в почётном карауле и занять своё место, как атиняне и пирейцы уже начали заходить.

Полутьма помещения для подписания договора скрывала массу недоделок. Пела ещё строилась, становясь новой столицей. Даже верхний город, где и принималась делегация, ещё не мог сверкать всем задуманным великолепием. Административное здание пока не целиком выложили розовым камнем, но внутренний интерьер был почти закончен. Филипп прекрасно умел пользоваться полумраком, чтобы пускать гостям пыль в глаза. Никто в темноте не отличит золото от начищенной меди или латуни или бронзованой плитки. Алесь поправил латунные налёпыши на мече, железки держались на честном слове. Кока советовал приклеить на хлебный мякиш, как сам сделал, Алесь поленился, теперь жалел. Хорошо, что хоть они в льняные охотничьи доспехи одеты, иначе в такой духоте не избежать обмороков среди ребят.

Козлобородые атиняне и грубоватые пирейцы расселись. Ряды между ними разграничивались белыми деревянными колоннами, чтобы делегации не передралась между собой. Алесь усмехнулся, разглядывая миротворцев: длинные бороды, такие у них не носят, белые гиматии поверх светлых хитонов для торжественных случаев, на головах зелёные оливковые венки. Хотя по венкам видно, что перед входом внутри делегация повздорила. Вон у того венок набекрень, а у того гиматий помят, видно его за грудки трясли, а вот и с царапинами на руках и шее. А у сидящего с края — плешь покраснела. Эх, жаль, Алесь не видел, как перед входом атиняне с пирейцами развлекались, хоть посмеялся бы от души над этими напыщенными стариками.

Аминтор зазвонил в колокольчик, призывая всех ко вниманию.

В зал в парадном красном гиматии вошёл Филипп, его сопровождал отец Алеся, Пармений, и разодетый Павка. Козлобородые тут же начали переговариваться, как бабы обсуждая, кто во что одет, как идёт, на кого кто смотрит, сочиняя одним им понятные внутренние хитросплетения у эгейцев.

Мужчины шли важно, на показ красуясь тканями. Расселись перед атинянами не столько как хозяева места подписания договора, сколько как удачливые купцы, к которым наконец прибыл уже нежданный полный караван пряностей, радостные, счастливые, надменные в своём богатстве. Алесь с трудом подавил улыбку, глядя на весь этот театр с родителями в главных ролях.