Песнь Виноградной Лозы. Запах трав

Филипп, сев, небрежно откинул гиматий, так что стал виден дорогой расшитый золотом пояс, стягивающий нижний хитон. Этот пояс он одолжил у Алеся перед данным мероприятием. Воробушек юноше сама вышила его ко дню рождения, делая на вырост, чтобы и став взрослым, возмужав и заматерев, её возлюбленный мог бы носить, помня её, свою первую, пусть детскую любовь. Только из-за этого пояс, отобранный у юного эфеба, сошёлся на талии Филиппа. Больной глаз басилевса был прикрыт атласной лентой, чтобы случайно не выдать его волнение при переговорах. Филипп отобрал у брата колокольчик и сам зазвонил, призывая к тишине.

— Арх! Гхыры хыровы! — заорал он. Атиняне от неожиданности притихли, пирейцы со знанием дела заулыбались.

Гегелох, облачённый во всё чёрное, сидящий рядом с Павкой, хмыкнул. Даже Алесю, стоящему на своём посту, это было слышно. Но долгожданная тишина наступила.

— Начинаем, — Филипп окинул делегацию козлобородых властным взглядом — Что у вас есть мне сказать?

Коверкая язык, со слащавой улыбкой поинтересовался он.

Поднялся один из пирейцев, по выправке видно, что из воинов, возможно, и полководец.

Это был глава атинского посольства, служивший секретарём при народном собрании Атин. Он возглавлял всю эту миссию. Говорил он долго и вразумительно, сидящий недалеко от него, один из козлобородых несколько раз пытался его перебить, но пока его одёргивали, хотя по атинянам видно было, что долго не удержат. Только время тянут.

У Алеся было на душе очень не спокойно, из головы табун не шёл, всю душу выворачивал. Вот вместо того, чтобы рвануть и разобраться с ситуацией с конями, тупо и уныло приходится нести пост при приехавших атинянах. Всё это посольство было совсем для него не к месту, стоит, а ноги уже вперёд бегут.

Долго атиняне удерживать рвущегося оратора не смогли, и козлобородый, до того бесцеремонно перебивавший главу посольства, начал картаво орать с места, потом вскочил, стал обвинять эгейцев в хитрости и вероломстве, в попытке давить свободные полисы, и причитать, что им несчастным приходится уступать силе. Он говорил то нормально, приводя понятные только ему надуманные доводы, то срывался на крик и начинал брызгать слюной. Демагог гхыров. Один атинянин подавился, пирейцы схватились за голову. Лучше надо было своего оратора держать.

Павка сидел с закрытыми глазами, по его накрашенному лицу волнами проходили эмоции, сменяя друг друга, это были и презрение со скривлением губ, и брезгливая усмешка, и даже удивление. Тогда он открывал глаза, которые были неестественно расширены, к тому же их зрительно увеличивала подводка, и пытался рассмотреть кого-нибудь среди атинян или пирейцев. Время от времени мальчишка что-то шептал Филиппу и опять откидывался, прикрывая глаза. Аминтор нервно перебирал пальцами гиматий на плече, покусывая губы. Отец, Пармений, сидел, выдвинув вперёд челюсть, с каменным лицом. Гегелох, так же как и Павка, жил в своём мире.

— Хара! — наконец Филипп не выдержал, вскочил. Оратор даже поперхнулся.

Слушая ответную витиеватую речь басилевса, Алесь понял, что уши у него сворачиваются в трубочку. Он даже покраснел, если так можно сказать о пылающем от смущения лице.

Многие слова из речи он уже знал, потёршись среди армии. Но остальные… это было откровение, шедевр армейского лексикона, крайне специфического. В данном монологе Филиппа, кроме предлогов, в нормальном обществе ничего не употреблялось. У отца иногда вылетали и дома такие ругательства и словечки, мальчишки их жадно ловили и запоминали, но слишком их было мало, чтобы понять столь изысканную речь басилевса. Он склонял, спрягал, не повторялся, и всё это с милой любезной улыбкой.

Атиняне сидели, открыв рот. Алесь решил, что к Филиппу надо подойти, чтобы словарик что ли составил, и учить, учить. Иначе как с кавалерией общаться. Юноша был прирождённым наездником, коней он чувствовал как себя, и именно это было его будущее. Сейчас все всадники под Филиппом, это же каким языком они общаются. Слушая дядьку, Алесь даже на время забыл о своих тревогах по тайному табуну. Виртуозность, с которой говорил басилевс, вызывала восхищение.