Песнь Виноградной Лозы. Запах трав

Парень завернул к Ильке, тот носился между домом и кузней на берегу. Когда он волновался — ковка его успокаивала. А если уж Илька начинал психовать, то не вылезал из палестра. Леонид его там даже не трогал. Стоял мальчишка в сторонке над мешком с песком измывался, долбал его и ногами, и руками. Разве что голову берёг. Он ей думал и психовал.

Фифа окликнул парня, тот с пробежки к кузне вернулся к крыльцу.

— Ну, узнал? — настороженно поинтересовался юный кузнец.

— Пока нет, — Фифа вздохнул. — Что куёшь?

— Да вот, Яська просил ему серебряную пластину сделать. Снимать околдование. Да и тебе пара заточек пригодится.

— Это да… — Фифа потрепал брата по плечу. — Всё образуется, найдём.

— Найдём, — согласился Илька.

Яська просил пластину ещё дней шесть назад, мальчишка всё отнекивался, что некогда. Вот теперь время нашлось — нервы называется. Вообще по серебру Илька уже работал лучше, чем Тор. Значит сегодня уже Яська обретёт долгожданную фигульку для ритуала.

— Барахло дай какое-нибудь своё, — попросил Фифа у друга, из дома он своё потом детишкам притащит, когда матери не будет, и челядь нос не сунет. А то ведь расспросами замучают. Вот в этом на Ильку можно положиться. Интересоваться, что и зачем — никогда не будет. Надо — значит надо, а для чего… если человек захочет — сам расскажет. За советом к Ильке всегда многие идут, и не только младшие или ровесники. И ведь на каждого время находит.

Илька молча вошёл в дом. Просторное помещение, отделанное тёмным деревом, было аскетически пустым и строгим. Лестница, ведущая на мансарду, с двух сторон имела перила — даже у стены, к которой примыкала. Под ней стоял массивный сундук, на котором спал Сурик. Из небольшого окна над лестницей шёл рассеянный свет, создавая приятный полумрак в пустом помещении.

При таком освещении пыль была почти не видна, хотя дочери Аминтора время от времени боролись с ней влажной уборкой. Но особо никто не следил, все занимались своими делами, более свойственными обитателям данного дома. Глава семейства находился либо в армии, либо в кузне. Его сын с тряпкой в зубах тоже не боролся за чистоту. Мыть лестницу и дом входило в обязанности Лиаппа, но он, как человек творческий, занявшись живописью, мог обо всём забыть.

Илька открыл один из сундуков, стоящих вдоль стены. Сундуки были деревянные, расписные. Краски на них были под стать дому — неяркие: кобальт, кадмий, охра составляли солярные узоры на крышках как сундуков, так и на их стенках. Собрав ворох какой-то одежды, парень отдал её Фифе. Тот к одежде взял ещё пару лепёшек.

Ничего, без лепёшек Илька не оголодает, он теперь к барсам на обед шастает, на жеребце иверийском. Его там любят за покладистость. Да, уж что-что, а вилять и юлить Илька не умеет. Сейчас вот барсы весной мальчишек уговаривают в ночное пойти. Как раз жеребята народятся, весело будет. А у костра байки страшные обычно травят, по крайней мере, так барсы говорят. До весны ещё далеко, правда, но кормят они и сейчас неплохо.

Договорившись о встрече в Логове, мальчишки разбежались. Илька, чтобы не тратить время на обег берега по тропинке, спрыгнул с обрыва. Видимо, ковка была в разгаре, и печь его ждала с оставленным у печи педагогом.

Фифа завистливо присвистнул. Такой прыжок! Ведь высота локтей десять будет… Он на такие подвиги мог сподвигнуться только на тренировках. А Илька прыг — и побежал к печи. Белка ты наша… Фифа, насвистывая, потащился обратно к нищему бараку. Что-нибудь ребятне, что не по размеру будет — продадут, хоть еды купят.

Проходя мимо указателя на базар, Фифа хмыкнул. Кто-то украсил стрелку колокольчиками. Это когда его старший брат Аминандра, или, проще, Аминта, был ещё в их возрасте, ну, до эфебии ещё, они так развлекались. Мальчишки тогда все Эги указателями украсили. Стрелка на базар, стрелка на палестр, стрелка в лес, стрелка к клумбе, и так на всё. Это чтобы люди, приезжающие в город, не плутали. А главное, чтобы не спрашивали, куда идти. Так указатели и прижились. Теперь все развлекаются, их украшая. Вот так можно встретить и колокольчики, и бубенчики, и ленточки яркие, вокруг стрелок повязанные. А весной на них венки кладут, это, наверное, девчонки.

А при входе в лес стоит нечто, смесь обросшего Силлена с ослом. Тело ослиное с приставленными палками, голова Силлена, только очень обросшего, с рогами, а на теле задорно торчащий кверху хвостик. А бока обмазаны то ли клеем, то ли смолой, и на них всё липнет: листочки, трава, ветки. И всё это в небольшом кустике, качающемся при порывах ветра и оживляющему мифического персонажа. И на нём детской рукой написано: в лес пойдёшь, таким же станешь.

Очень не любят все, когда в лес чужие ходят. Весь лес уже занят и строго поделён. Когда Яська впервые ночью появился в Логове, очень нервничал при ночных криках. То ли филины с совами передрались из-за последней мышки, другую всё равно не найдёшь, сбежала, то ли гарпии по ночам над Эгами пролетают. Кузька тогда долго хихикал, объясняя, что это девчонки лес делят.